– Вы вчера поздно вернулись домой? – неожиданно обратился к ней доктор.
– Поздно, – женщина покраснела, – Мы были на причале, потом Огюст проводил меня до дома. В сарай я даже не заглядывала – зачем?
– А когда видели мсье Ноэля последний раз?
– Вчера днем.
– Не знаете, он съел за весь день что-нибудь?
Мадам Ализе вздохнула:
– Совсем немного, бедняга. На праздниках его подкармливали, думаю, но к концу рождественской недели все поиздержались. Народ у нас небогатый. Я вчера отдала ему остатки чесночной колбасы.
– Чесночной?
– Это Огюст нас угостил, покупал к праздникам в городе. Кларис терпеть не может чеснок, а бедняга шатался от голода – я и вспомнила об этой несчастной колбасе…
– Да, запах я заметил… Что ж, будем надеяться, что старик последние часы провел в тепле и сытости.
– Отчего он умер? – спросил Дидье.
– Думаю, просто замерз, – помолчав, ответил Андре, – От него разит вином: видимо, был в стельку, когда забрался в сарай и уснул. Ночью увели лошадей, дверь оставили неплотно закрытой – все тепло улетучилось. А он вряд ли что-то понял…
– Боже, какой кошмар! И зачем я позволяла ему спать там. Другие гоняли несчастного со дворов; только я да Тибо давали ему ночлег в сараях.
– Рано или поздно подобный конец настиг бы несчастного с таким образом жизни. Неважно, где это случилось.
– Вы правы, конечно, но все равно страшно… Я ведь знала его много лет, – помолчав, добавила она.
Лу вынес завернутое в простынь тело и по указанию хозяина положил его под забором. Животные косились на покойника, тревожно нюхали воздух. Слуга расседлал Гнедого, который быстрее успокоился, и повел его в сарай. В это время во двор вошел староста в сопровождении Кларис.
Тибо хмуро поглядел на тело и пробормотал в бороду:
– Только вчера его видел, вот ведь случается… Стало быть, Одетт не нашлась? – обратился он к сыну.
– Как сквозь землю провалилась… Мы сообщили стражнику на воротах…
– Утешил, спасибо, – съязвил староста, – Куда могла подеваться девчонка? Мы до рассвета обшаривали пустырь – ни следа ее. Отсюда только одна дорога, не морем же она ушла.
– Мы думаем, она где-то в деревне.
– Это возможно, – заметил доктор, – У мадемуазель Ларош было достаточно времени, чтобы пробраться в деревню и найти себе убежище на день-другой.
– Господи! Вы думаете, что бедная девочка трясется от страха в чьем-нибудь коровнике?! – воскликнула мадам Дюмон.
– В коровнике, курятнике, сарае… В любом случае больше ей деваться некуда. Если не считать моря, конечно, но ведь других лодок поблизости нет?
Тибо нахмурился сильнее, затем поглядел на тело и вздохнул: