Он хотел играть в этом городе. После стольких лет он хотел почувствовать городскую шумиху, светофоры, привычную суету.
Он хотел почувствовать все, взять все с собой. Хотя бы в последний раз. У меня есть собственное кафе в маленьком городке, и время от времени отец играл для посетителей, но в последние два года, когда он боролся с недугом, ему было трудно это делать. И не важно, что он говорил, я знала — он скучал по этому городу. Знала, что это было не то же самое.
Как только пианист прикоснулся к клавишам, я закрыла глаза и музыка унесла меня за пределы реальности. Подальше от моих забот и утраты. Отрывок, который он играл, был мне не знаком, но ощущение того, как звуки проникали в вены, как согревалась кровь от предвкушения заключительных аккордов, было достаточным, чтобы ускорить дыхание и заставить мое сердце танцевать.
Я даже не могла сказать, после скольких песен — может, одной, а может, и двенадцати (звук отражался от стен) — пианист нажал последнюю клавишу и отошел от рояля. Вынырнув из забытья, наткнулась на взгляд ярко-голубых глаз, с едва заметным любопытством смотрящих прямо на меня с другой стороны зала. Я не отвернулась. Честно говоря, я не чувствовала себя в силах разорвать эту зрительную связь между нами. Хотя знала, что должна.
Нотки обеспокоенности омрачали его прекрасное лицо. Я догадывалась: он мог увидеть, что мое сердце разбито, и пытался понять почему. Я не знала, как вести себя или как реагировать, когда он находился в одном помещении со мной. Александр слишком быстро прервал наш зрительный контакт и пошел прочь, будто знал, что иметь связь наподобие этой было большой ошибкой; ушел, как будто этого никогда и не происходило.
Я встала и подошла к ближайшему окну, чтобы понаблюдать за снежинками, падающими на землю, и послушать, как ветер играет собственную мелодию тому, кто готов слушать.
Окончательно отказавшись от идеи выйти из отеля, я решила вернуться в свой номер и открыть письма, которые боялась читать с тех пор, как отец покинул меня.
Обходя небольшую группу людей, я увидела Александра, который на этот раз разговаривал с брюнеткой, и по какой-то причине внутри меня что-то перевернулось, болезненно напомнив, что наш поцелуй абсолютно ничего не значил для него.
Расстроившись, что мне придется слушать, как он еще одну ночь будет заниматься сексом, я решила сыграть с ним в собственную игру. В конце концов, он вчера устроил мне засаду. Будет справедливо, если я нарушу его планы.
Я сказала себе, что это не имеет ничего общего с желанием увидеть тот взгляд, когда наши губы встретились и его руки обняли меня. Ничего общего с чувством потрясения от его прикосновения. Я была для него никем, и таковым он должен был быть и для меня тоже.