* * *
"Я уже скучаю по жене, Джеймс. Я все еще могу чувствовать запах ее духов на подушке, и я понятия не имею, что буду делать, когда он развеется и я не смогу больше его вдохнуть. Не знаю, переживу ли это.
Мне нужно, чтобы ты простил меня. Мне нужен брат".
* * *
Я не могла больше читать. Даже тех отрывков, которые удалось прочесть сквозь слезы, — даже тех коротких отрывков было достаточно, чтобы разбить мне сердце. Он никогда не винил меня за то, что я отняла у него жену. Ни разу он не обмолвился, какой обузой я была или что он жалел о моем появлении на свет. Не упоминал, что они решились завести ребенка, несмотря на предупреждения врачей о трудной беременности. Он никогда не чувствовал ко мне ничего другого, кроме любви, и в тот момент я скучала по нему больше, чем по чему бы то ни было на свете.
Я скучала по его объятиям, его музыке, его любви и по моему детству, когда он каждый вечер укладывал меня в постель, целуя и желая спокойной ночи. Я скучала по каждой мелочи, связанной с ним.
Когда воспоминания о детстве волной захлестнули меня, я захлебнулась в собственном горе. Я не помню, как долго рыдала, свернувшись калачиком на полу с его письмом в руках. Не помню, чтобы кто-то стучал в дверь, и не помню, как Александр вошел в мой номер и сжал в объятиях.
Оглядываясь назад в тот день, все, что я могла вспомнить, — это мучительные страдания и руки Александра, возвращающие меня в реальность.
— Майя, ты должна рассказать мне, что происходит, или мне придется вызвать доктора.
И только когда он заговорил, я осознала, что он находился в номере и нежно держал теплыми ладонями мое лицо.
— Я так сильно скучаю по нему, — прошептала я, когда он вытирал мои слезы большими пальцами, обеспокоенно глядя на меня.
— По кому ты скучаешь?
Его прикосновения каким-то образом успокоили мое сердце, и я прикрыла веки, пытаясь впитать все то, что он давал мне, пока его голос не заставил меня снова открыть глаза.
— Я не могу тебе помочь, пока ты молчишь, дорогая.
— Ты не можешь помочь.
— Посмотрим.
— Мой отец... Я потеряла отца.
Мой голос сорвался, и горячие слезы вновь покатились по лицу.
— О, дорогая... — пробормотал он и вздохнул, положив мою голову себе на грудь.
Я повисла на нем, будто он был моим спасательным кругом, будто он был единственным человеком, который якорем держал меня на земле.
Я крепче схватила его белую рубашку — всю в разводах от моих слез, — зажав в кулаки, и он позволил мне горько оплакивать потерю самого замечательного мужчины.
Удивительно, но то, что он держал меня вот так в объятиях, сломало что-то внутри меня, и я впервые в жизни рыдала в руках незнакомца. На людях я заставляла себя улыбаться, тихо проливая слезы над умирающим отцом, с Александром же я растеряла свою сдержанность, полностью погрузилась в пучину горя.