Или я так думал.
Кевин сделал заметки по всем шести текам, которые я ему дал, походу, у него ушло около шести часов, чтобы все отметить. Это мне льстило, но в тоже время и уничтожало.
Я думал, что хорош.
Каждый раз, выбираясь в клубы, я слушал прокручиваемые диджеями миксы, и глумился над их непрофессионализмом, стебался, зная, что моя музыка была в разы лучше чем их. Как, черт возьми, я мог знать? Если перенесенный на нотный лист трек, был уляпан красным маркером Кевина – как после бойни.
Это всегда было частью меня, и я был уверен, что однажды, стану кем-то большим. Стану иконой у последователей электронной музыки, заработаю денег, которые платят на выступлениях в клубе, и на фестивалях перед тысячной толпой. Эта часть меня если и не умерла, то оказалась на лопатках, с ножом в горле.
Мама была права. Я жил в своем маленькой мирке. Мечтал об успехе, который никогда не случится. Что лучше – жить с недостижимыми мечтами, или принять реальность такой, как есть, и жить посредственно?
В одном уверен точно.
У меня чертовски жуткое похмелье для всего этого дерьма.
Утро уже не такое раннее, поэтому надо выкарабкиваться из постели и сделать что-нибудь полезное. Простые спортивные шорты были единственным, что я потрудился надеть. Я взял выходной, чтобы поработать над принесшим мне неприятности треком, но мысли о работе над музыкой вынести не мог. Только если он не будет доработан битой.
Я открыл дверь на звонок прежде, чем успел подумать, что я без футболки, а также о том, кто же мог прийти.
– Лия.
Она стояла с двумя чашками кофе, как чертов лучик солнца. Ее глаза внимательно ощупали мой торс, задержавшись на шортах, прежде чем подняться к моему лицу.
– Выглядишь дерьмово. Милый синячок под глазом.
Моя рука поднялась к лицу, и я вздрогнул, когда нащупал отек под глазом.
Догадываюсь, что это связано с разбитыми костяшками.
– Что ты здесь делаешь?
Она прошла мимо меня и поставила кофе на кухонную стойку.
– Ты игнорировал мои сообщения. Плюс, тебя не было слышно уже несколько недель.
– Я думал, что оказываю тебе услугу. – Сказал я. – Как бы то ни было, ты не хотела со мной разговаривать.
– Твоя мама беспокоилась о тебе. Попросила навестить тебя. – Ее глаза сканировали татуировку на моем плече. Она лишь однажды видела меня без футболки, и тогда дело было ночью.
И думали мы тогда совершенно о другом.
Я должен был пресечь полет своих мыслей, пока не стало очевидно, что думать я пока могу только через спортивные шорты. Нижний мозг уже проектировал иллюзию того, как я укладываю Лию на пол гостиной, вокруг нас разливается музыка в момент нашего соития.