И вот уже его сумеречное сознание стало выхватывать лишь отдельные эпизоды. То небритые лица собутыльников, то одинокий стакан на столе. Нечёткие контуры посетителей заведения. Огни, которые бегали перед глазами как живые, поэтому невозможно было сфокусироваться ни на одном из них. Некая девица подходила, что-то спрашивала у него и потом хохотала. Лёня тогда пытался сосредоточиться на лицах приятелей, но сделать это не получалось. В какой-то момент, отведя взгляд за их спины, вглубь зала, он заметил знакомых личностей. Виля и Киля с опаской топтались у входа. Пройдохи стояли усердно махали ему руками, пытаясь подозвать к себе.
-- А-а-а, вот вы где! -- только и смог злорадно проворчать он и погрозил им пальцем.
-- Лёня, ты как себя чувствуешь? -- послышался где-то вдалеке голос Серёги.
-- Видимо, ему на старые дрожжи попало, вот и развезло, -- голос Вовки звучал совсем откуда-то из-за горизонта. -- Алло, гараж! Просыпайся!
-- Надо его увести домой.
-- Знаешь, где он живёт?
-- Знаю.
Последнее, что помнил Лёня, это желание добраться скорее до постели. Силы покидали его. Он чувствовал руки друзей, подхвативших его и несущих куда-то вдоль качающихся фонарей. Иногда они волокли его, часто роняя прямо на грязный асфальт. Он же просто плыл в воздухе, словно на какой-то карусели в сменяющемся калейдоскопе лиц, домов, деревьев и машин. Наконец, всё растворилось и исчезло во мраке сознания.
Глава 7. Часовщик.
Вой, жуткий и неестественный, разбудил Лёню. Кто мог обладать таким голосом, даже представить было невозможно. Он открыл глаза. Было уже поздно. Синие огни ползли по стенам комнаты, разбегались и сходились, увеличивались и исчезали. Пространство исказилось до неузнаваемости, и только знакомая обстановка и предметы как-то напоминали о родной квартире. Странно, что голова не болела. Мысли довольно чёткие и последовательные, и это, несмотря на количество принятого вчера спиртного.
Лёня встал, чтобы пройти на кухню, попить воды, и ахнул от увиденного. Квартиру буквально перекосило. Стены мало того, что стали разного размера, так ещё и колыхались, словно ткань на ветру. Потолок из прямоугольника превратился в какую-то трапецию, которая, кажется, так и норовила скрутиться пропеллером. Пол же вздыбился, словно под ним образовался огромный пузырь, и теперь, чтоб пройти по нему, приходилось проявлять недюжинную сноровку. Предметы мебели тоже как-то покосились и скрючились, как будто им было уже лет двести.
Лёня прошёлся вдоль серванта, касаясь его рукой, поправляя книги на кривых полках. На ощупь все было таким настоящим, что, увиденное невозможно списать на похмельное виденье, даже при всём желании.