– Я вообще хотел товарища Жемчужного повидать.
– Ха!
– Он сегодня выходной? – притворился Зайцев.
– Он теперь всегда выходной. На том свете если только повидаться.
– Ну и ну. – Зайцев постарался выглядеть озадаченным. – Это как-то внезапно. И давно?
– В ящик-то сыграл? Вы, я вижу, тот еще ему дружок.
Зайцев несколько мгновений слушал токанье копыт, приглушенное песком.
– Вообще-то я с товарищем Жемчужным не был знаком.
– Не много потеряли. Этот, – Кренделев кивнул в сторону манежа, – в сравнении с Жемчужным душевнейший мужик, отец солдатам. А Жемчужный… С такой фамилией только куплеты в оперетте петь. Наверняка ведь никакой он был и не Жемчужный вовсе.
– А кто?
– А черт знает, какая разница. Гнидоватый товарищ.
– Что-то вы не больно профессоров своих…
– Не всех, не всех, – быстро перебил Кренделев. – Не я один.
– Это за что же такая нелюбовь?
– Нелюбовь, – хмыкнул Кренделев. – Словечки подбираете тоже. Будто жестокий романс.
Зайцев не стал спорить.
– Фамилия, согласен, дурацкая. Но не за фами-лию же?
– Товарищ! – позвал запыхавшийся голос. Оба обернулись одновременно. У молодого человека был адъютантский вид.
– Это ведь вы из уголовного розыска?
Зайцев мгновенно глянул на Кренделева, но не успел уловить перемену. Испуг? Растерянность? Тревога? Видел только курносый профиль.
– Да. А что?
– Что же вы нас так подводите? – посетовал адъютант, очевидно уже получивший нагоняй. – Вас часовой направил куда следует. Как пройти к товарищу Баторскому – объяснил. А вы где?
– Заблудился, – развел руками Зайцев. Имени Баторского, начальника ККУКСа, часовой даже не упомянул.
– Следуйте за мной, – недовольно бросил адъютант.
* * *
Сухое лицо Михаила Александровича Баторского из-за оттопыренных ушей казалось еще более треугольным. Согласно последней моде советского начальства, матово блестел бритый череп. Растительность, согласно этой моде, полагалось разводить под носом. Усы товарища Баторского были великолепны. Они наводили на банальный, но верный вывод: кавалерист.
Усы и глаза, пронзительные, светло-зеленые, полные мысли, – вот что сразу приковывало взгляд, а также не оставляло сомнений в происхождении начальника ККУКСа. Михаилу Александровичу Баторскому не требовалось дворянских грамот и офицерских золотых погон – его лицо, подпертое воротничком с ромбами, говорило само за себя. Ромбы – советская карьера его была успешной. Зайцев вспомнил Кольцова: «мы, настоящие боевые, с самого начала были за революцию».
– А разве… – Баторский сцепил пальцы перед собой. Стол перед ним был пуст. Только телефон, и больше ничего. – Разве это не несчастный случай?