Зайцев рассердился.
– Паша, куда я этот ресторан поволоку? Вот охота мне валандаться.
– Не ресторан. А паек. Служебный, – веско возразила Паша. – Раз выдали, значит, надо.
Паек в этом и правда весьма закрытом распределителе (бывший «Елисеевский», вход с другой стороны) выдали обильный. Три женщины вечером – Паша с «кухаркой» и «нянькой» – разглядывали груду снеди на столе.
– Я в командировке буду, а вы, пожалуйста, разбирайте, – смутившись, пригласил Зайцев.
Под скудной электрической лампочкой блестели жестью консервные баночки.
– Это что они, шишки едят? – шепотом спросила «нянька» Катерина, показав на изображение ананаса.
– Надо так, – обрезала ее Паша. – Эх ты, деревня.
Копченая сухая колбаса зато ни у кого не вызывала сомнений. Как и курица, и коробка яиц, и сахар, и шоколад, и чего там только не было.
– Ничего паек, – заметила Паша.
– Енаральский, что ль? – прошептала «кухарка» Матрена.
И ей Паша тоже сказала:
– Надо. – И тут же заорала: – Кухарка ты или кого? Принимай!
И вот результат: набитый сидор.
– Да он же неподъемный теперь, – спорил Зайцев.
– Ты тоже не сопля, – холодно возразила Паша. – Дали паек – значит, бери.
– Вы этот паек себе оставьте. Я же сказал. Мне там в столовках удобнее будет. А на черта мне пирожки?
– Матрена спекла – значит, надо.
– Пусть лучше пацана своего кормит. Эти жилички твои…
– Они не мои.
– Паша.
– Бери. Надо, – с еще большим весом подтвердила Паша.
Зайцев потянул сидор за лямку. Неподъемный.
Паша наблюдала, облокотившись на косяк.
– Иди, что ты? – обернулся он на Пашу. – Мне пора. На вокзал.
Но Паша не двинулась.
– Так если не прослежу, ты все тут и выложишь, – проницательно заметила она.
Зайцев понял, что все бесполезно. Охнув, закинул сидор на плечи.
И вот теперь с усилием стащил и перекинул на багажную полку.
– Это точно наши места? – с сомнением спросила ему в спину Зоя. Купе было мягкое. Она недоверчиво оглядывала и полки с приветливо отогнутыми пледами, и столик, и лампу, и занавески, обшитые бомбочками. В треугольнике, обрисованном занавесками, виднелся перрон: бегущие, бредущие ноги пассажиров, провожающих, носильщиков, разномастные чемоданы, корзины, узлы, коробки.
– Все верно, – торопливо ответил Зайцев, оборачиваясь. – Давайте сюда ваш чемодан. Тяжелый ведь, наверное. Закину.
Она тотчас прижала чемоданчик – фибровый, с железными уголками – к ногам в шелковых чулках. Не машинистка точно, подтвердил свой вывод Зайцев.
– Если хотите, – осторожно добавил он, чувствуя, как голову ему начинает будто завинчивать в обруч.
– Я не увечная, – отрывисто проговорила Зоя. – Не больная. Не беспомощная. То, что я женщина, не делает меня неполноценной физически. А то что вы – мужчина…