— Здесь неспокойно…
— Да понял я, понял.
— Ливи…
— Глаз с нее не спущу. — Грен дернул меня за руку. — Но ты же понимаешь, девочка не может ходить вот так… благородная лайра…
Он говорил что-то про лайр, про моду провинциальную и стереотипы, в которые альвинийские шелка никак не укладывались, про рынок, продукты и необходимые вещи… и, не смолкая ни на мгновенье, упорно тянул меня за собой.
Улочка.
И еще одна.
Похожи друг на друга, что сестрицы-близнецы. Даже белье одинаковое — полотнища простынь, белые паруса рубах и длинные чулки, прихваченные деревянными прищепками.
Но вот очередная улочка вывернулась и вывела нас на рыночную площадь.
— Вот, — Грен распростер руку, — там мы найдем все, что нужно.
Не сомневаюсь. Но я в первое мгновенье просто ошалела.
От звуков.
Квохтали куры, верещали поросята, орали люди, и не только, кажется, люди…
От запахов — сразу и навоза, и благовоний, и сдобы свежей, и еще чего-то. Хотелось чихать и кашлять, а дыхание перехватило.
От красок.
Вдали виднелось приземистое здание о дюжине колонн. Перед ним в центре площади вздымался массивный куб постамента, на котором уцелели полторы ноги. А все остальное пространство занимали… дома и домишки, махонькие соломенные шалашики, да и просто разостланные на земле платки. Телеги и тачки. Возки. Люди, которые стояли.
Сидели.
Бродили меж рядов.
Ругались.
Торговались. Просто были…
— Главное, лицо держи, — сказал Грен, подхватывая меня под руку. — И помни, благородную лайру тронуть не посмеют…
— Грен. — Все же мне было крепко не по себе. Я с трудом справилась с приступом паники: никогда не любила толпы, а уж такой — и подавно. — А с чего вы решили, что я… что…
— Лайра?
— Д-да…
Я не называла титула. Титула у меня не было, не считая того, бабкиного, оставленного ею ради великой любви.
— Так по тебе ж видно.
— Видно?
Нет, манеры многое дают, но вот чтобы с ходу…
— Посмотри, — Грен указал на ближнюю бабу, которая сидела, окруженная плетеными корзинками. В одних лежали круглые желтые яйца, в других — редис или вот еще круглые зеленоватые помидоры. — Вот у нее нет ни капли благородной крови. По вам, людям, сразу видать, кто кем рожден.
Баба как баба.
Широка в кости. Короткошеяя. И лицо такое, грубоватое. Но это еще не повод… или… что я знаю о мире нынешнем?
— А она? — я указала на другую торговку, которая торопливо что-то объясняла крупному мужичку, то и дело выхватывая из корзины то один, то другой пучок трав. Мужичок морщился и покупать не спешил.
— И она… они все…
И эта была крепко сбитой.
Не сказать чтобы некрасивой, но…
То есть я тонка в кости, спасибо бабкиным генам, изящна…