И принялся бижутерию цеплять.
Пара серег с перьями.
Каменная бусина на веревочке. Косточка? Кусок оплавленного олова… мы в далеком детстве делали себе талисманы, плавя оловянные ложки в кирпичах, а потом выливая содержимое в песочные ямки. Некоторые и камни кидали.
Да уж…
Подобных странноватого вида вещиц у Ричарда было много.
Одни он на шею цеплял.
Другие — прятал в рукавах.
И браслеты отыскались. И заколки. И некое подобие запонок, правда, сделанных явно из подручных материалов. Наконец он отряхнулся и руку подал.
— Прошу, благородная лайра… а ты, Грен…
— С вами, конечно… — Грен, занятый будто бы созерцанием внутренностей лавки, поднялся. — Тихон, думаю, уже на месте…
Тихон и вправду стоял перед особняком, разглядывая его с печалью в очах. На плече его возлежало массивное нечто, похожее на связку железных труб, в которые безумный инженер воткнул полтора десятка шестеренок и огромный тускло светящийся шар.
— Здесь пахнет злом, — со вздохом произнес он, и я принюхалась.
Пахло… навозом, тухлою рыбой — на солнце она портилась моментально. Пирогами. Камнем и солнцем. Городом. А вот злом — нет, не чувствую…
В особняке нас встречали.
Любезно.
Правда, любезности этой хватило ровным счетом до гостиной, где я была представлена невысокому лысоватому мужчине и его супруге. О да… мой внешний облик оценили оба.
Так оценили…
— Лайра Оливия… вы невыразимо прекрасны…
Тарис лепетал какие-то благоглупости про ясные очи, кои сразили его наповал, белую кожу и прекрасную рожу… то есть он выразился иначе, естественно, в изысканно-возвышенном стиле. Каждое произнесенное им слово заставляло Милию поджимать узкие губы.
Белая, она делалась еще белее.
А на щеках вспыхивал болезненный румянец.
— Вы могли бы остаться! — выдохнул Тарис, и нож в руках супруги царапнул фарфоровое блюдо. Звук получился… предупреждающий.
— Увы, но…
— Помилуйте, где это видано, чтобы особа благородная путешествовала в компании…
Он вовремя вспомнил, что вся эта компания ныне восседала за одним столом. Тихон задумчиво рисовал соусом по фарфору. Вместо кисточки он использовал собственный мизинец, и поскольку никто в его сторону не смотрел, я сделала вывод, что местный этикет на альвинов не распространяется.
Или позволяет гостям рисование.
Грен разглядывал столовые приборы.
Ричард меланхолично что-то жевал, притом жевал он с первой минуты и, судя по количеству съеденного, желал немедля компенсировать все предыдущие голодные годы жизни…
— …безусловно, достойной, но мужской… — вывернулся Тарис.
Не будь он градоправителем.
— Но что станет с вашей репутацией?