— Ну уж нет! Сами с ним встречайтесь! Нам турок не товарищ. Во время войны он резал армян как свиней, все его подвиги нам хорошо известны. Он сам должен нам поклониться.
— Этого не будет, и вы это прекрасно понимаете. Энвер здесь представляет действующую власть — нравится она вам или нет, она установилась на территории всего Бухарского эмирата, и он ее олицетворяет. Кто вы такие, чтобы он пришел вам кланяться?
— А мы его попросим, — лукаво улыбаясь, потягивал чай Фузаил-Максум. Николай понял, что он замышляет недоброе.
— Думаю, вам стоит поостеречься от шагов подобного рода. В его распоряжении остались основные части Туркфронта, да и наша группа, так что устраивать нашествие косы на камень — не лучший для вас вариант.
— А почему тогда твой командир арестован?
Николай понял — собеседник форсирует разговор. Продолжение его может способствовать выдаче неких секретов, что, собственно, тому и надо. Стиснув зубы, юноша пил чай.
— Это ненадолго и так надо. Больше ничего сообщить не могу.
— Брось. Поговори с командиром. Пусть сам к нам приходит. Мы найдем с ним общий язык вернее, чем с этим палачом Энвером…
Николай понял, куда клонит хозяин.
— Я передам. Извините, мне пора.
Джамиля провожала Николая за воротами дома.
— Отец обидел тебя, да?
— С чего бы вдруг?
— Ты так поспешил уйти… А я любовалась тобой весь вечер из сада… Ты был так прекрасен… — Она гладила его рукой по лицу, и закипевшее было в юноше эго немного стало успокаиваться. Он поймал ее ладонь и припал к ней губами.
— Что ты… Прекрасна ты, а я… что я… рядом с тобой — всего лишь мужлан.
— Нет, ты не такой. Так чем же отец обидел тебя?
— Просто мы не совсем одинаково смотрим на перспективы Советской власти, — улыбнулся Николай. — Нам нужно время, чтобы найти точки соприкосновения.
Она не понимала больше половины из того, что он говорил на своем языке 1985 года, но свято верила — раз он спокоен, значит, все хорошо и скоро они с Фузаил-Максумом помирятся.
Всю дорогу, пока они с Джамилей шли до дома Фузаил-Максума на большом холме, Николай словно чувствовал на себе чей-то взгляд. Народу вокруг было немало — по переулочкам, вымощенным желтым кирпичом, как в недавно прочитанной Николаем сказке про Элли, шли не только они вдвоем. Сейчас, ночью, когда, казалось, Бухара должна спать и только часовой должен ходить взад-вперед по этим самым улочкам, выкрикивая: «В Бухаре все спокойно!», это чувство вновь стало преследовать Николая — да так явно, что он будто бы услышал шаги за спиной, а вскоре преследователь и вовсе нагнал его. Коля инстинктивно схватился за кобуру. Преследователь вышел вперед и обернулся — перед ним стоял высокий человек в белом костюме, пробковой шляпе и с тростью — наверняка иностранец. Когда он заговорил с акцентом, мнение подтвердилось.