— Не кажется ли вам, Рюрик Вениаминович, что за последние два года между нами возникло множество вопросов, которые следовало бы обсудить?
— Согласен полностью.
— Располагаете временем?
Снегов слегка задумался, скрывая лукавые огоньки в глазах.
— Пожалуй. Представьте себе, до пятницы я совершенно свободен!
— А меня, видите ли, как раз интересует, насколько вы свободны после пятницы.
Рюрик посмотрел ласково и насмешливо.
— Для вас, леди Тикки, у меня всегда найдется время.
— Даже сейчас?
Чувствуя себя девчонкой, я обвила руками его шею и еще раз поцеловала. Он с готовностью ответил.
Уикенд обещал быть долгим.
«МНЕ НЕКУДА БОЛЬШЕ СПЕШИТЬ…»
Проснулась я, наверное, очень поздно. Невесомая дрема еще накатывала мягкими волнами, и выбираться из нее не хотелось. В доме стояла какая-то особенная, субботняя полуденная тишина, нарушаемая только легким дыханием. Не открывая глаз, я всем существом ощущала тепло спящего рядом мужчины. По всему телу разливалось истомное блаженство. Испугавшись, что все исчезнет, я попыталась поглубже зарыться в сон.
Эффект был обратный: старания разогнали остатки сна. Проснувшись окончательно, я шевельнулась, удобнее устраиваясь в его объятиях, и мечтательно улыбнулась.
Открыв глаза, я первым делом увидела медленное перемещение пылинок, вспыхивающих на солнце. Тяжелые гардины были задернуты неплотно. Широкая полоса солнечного света, минуя складчатые потоки тюля, сбегала на пол, пятная его, и взбиралась по покрывалу.
Чуть повернув голову, я перевела взгляд. Профиль лежащего возле меня человека был одновременно превосходно опознаваем — и абсолютно незнаком. Видимо, потому, что прежде мне никогда не доводилось видеть его спящим.
Значит, не приснилось…
Осторожно, стараясь не разбудить, я выбралась из-под обнимавшей меня руки, села рядом и склонилась над безмятежным, смягченным лицом со слегка приоткрытыми губами. Господи!.. Память охотно отозвалась: «Спящий мужчина — зрелище, над которым плачут ангелы». До сих пор, не находя этому подтверждения, я не относила себя к ангелам. Что в целом не удивительно. Но сейчас, когда лицо моего Бродяги утратило все свои маски, доспехи и прочую бутафорию… Разглядывая беззащитного, не готового к моему любопытному вниманию Снегова, я с ликованием убеждалась: нравится! Мне не требуется прилагать ни малейших усилий к тому, чтобы принять его, что называется, во плоти. Более того: пожалуй, я в восторге от того, что он во плоти. Он кажется мне не идеальным, но единственно правильным, единственно возможным здесь и сейчас. Одновременно я знала наверняка, что не смогу сказать ему об этом. И с неожиданным беспокойством думала о том, что он видит во мне и думает обо мне.