Петерс стукнул кулаком по столу:
— Бежать? Это просто. Но кому нужно ваше малодушие? Поймите же: то, что произошло с товарищем Лениным, — это пощёчина всем нам! Не умеете работать — учитесь, — налил в стакан воды из графина, выпил и продолжил: — В общем, так: даём вам две недели на то, чтобы уничтожить этого Кошелькова. Две недели, только две недели. А не справитесь — разговор будет другой.
Последующие минуты казались бесконечными, никто не решался заговорить. Первым прервал молчание Вайнштейн:
— Послушайте, неужели у вас нет каких-то новых идей, кроме как устраивать засады?
Сергей Генрихович понял, что пора высказаться ему. Он поднялся, поправил пиджак. Ранее в Московском уголовном сыске всегда было принято докладывать стоя.
— Есть одна мысль.
— Какая?
— Мы арестовали по делу контрабандиста Миклашевского некую Анну Савельеву, которая заявила, что является любовницей Кошелькова. Я лично допросил её, и она сообщила, что Кошельков мечется, как затравленный зверь, и решил срочно убраться за кордон. Для этого ему нужна валюта. Золота и драгоценностей у него вдоволь, но ведь их надо ещё сбыть. А связей за рубежом у Кошелькова нет. Поэтому без валюты ему первое время не обойтись. Он два раза совершал налёты на валютчиков и оба раза оставался ни с чем. В первом случае сам чуть не получил пулю. А во втором его добыча составила лишь несколько тысяч немецких марок, которые в нынешней Германии, где сильнейшая инфляция, мало чего стоят, а значит, никому не нужны. Вот если бы франки… а ещё лучше — доллары. Поэтому без валюты первое время ему не обойтись.
— И какой же вывод? — спросил Петерс.
— А вывод такой, что можно сработать «на живца».
— Это как?
— Наш человек под видом иностранца интересуется… ну, например, произведениями искусства, предлагает за них те же самые доллары… франки…
Вайнштейн сразу парировал:
— Но это должен быть человек, которого, во-первых, в Москве никто не знает; во-вторых, он должен владеть хотя бы одним иностранным языком; а в-третьих, он должен иметь опыт подобной работы — идёт-то он к бандитам, а не к тёще на блины. И где взять такого человека?
Отман молчал, понимая, что его идея попахивает утопией.
— Вы что-то хотите сказать, товарищ Юргенс? — обратился Петерс к человеку с бородкой, который до этого молчал.
— Я хочу сказать, что у меня есть такой человек.
* * *
— Ершов?.. Откуда ты взялся, ты же убит? — Алексей Балезин с неподдельным удивлением смотрел на однополчанина.
— Как видишь, живой, — улыбнулся тот.
Обнялись. Оба высокие: один светловолосый, другой чернявый, похожий на цыгана — они стояли друг против друга и не верили, что встретились. Поручик Балезин, до того как стать командиром пулемётной роты, командовал первым взводом, прапорщик Ершов — вторым. Три года назад в Карпатах при обстреле русских позиций австрийский снаряд прямым попаданием угодил в блиндаж. Все погибли. Но оказалось — не все. Прапорщик Ершов за пару минут до этого вышел по нужде. И остался жив. Но больше его никто не видел.