— Это раньше… а сейчас?
Ей нечего было сказать. Фельдман приподнялся на стуле.
— Молчишь? Так я за тебя отвечу. Нынешнее твоё занятие — спекуляция и контрабанда; перепродажа ворованного с государственных складов. Знаешь, что за это бывает? Твоему Миклашевскому не отвертеться от расстрела. Хочешь вслед за ним, контра поганая?!
Он наблюдал за её испуганным лицом: «Нет, она в самом деле хороша. Сейчас бы с ней где-нибудь в другом месте… Неужели и её в расход?»
Между тем Анна разрыдалась:
— Да никакая я не контра… я с блатными имею дело.
— С кем именно?
Савельева пришла в себя.
— Я… я любовница Яньки Кошелькова.
Если бы в это время за окном раздался мощный взрыв, Фельдман и то бы не был так шокирован, как после услышанного. Пенсне самопроизвольно подскочило у него на носу:
— Что, что?!
— Я любовница известного бандита Кошелькова.
Следователь Фельдман резко поднялся, обошёл стол и, подойдя к Анне, склонился, опершись одной рукой на край стола.
— И ты это можешь доказать?
— Он сам любил повторять, что он — Кошельков. Он у меня не раз ночевал.
— Ха… этого мало.
Теперь уже Анна с каким-то тайным чувством превосходства посмотрела в лицо следователя:
— Если вы передадите меня из ЧК в уголовку, я вам сообщу такое…
Фельдман и сам был готов передать её в уголовный розыск, где бы ей светил срок, а не расстрел.
— Обещаю передать.
Анна Савельева выговорила не сразу, слишком уж непросто было произнести подобные слова:
— Он мне рассказывал, как чуть было… чуть было не убил Ленина. И этот… как его… пистолет показывал, который отнял у него.
* * *
Дзержинский срочно куда-то уехал, поэтому совещание проводил Петерс — его заместитель и одновременно глава московской ЧК. Кроме Ершова, Отмана и Курбатова присутствовали заместитель Петровского Вайнштейн и ещё один человек, с окладистой чёрной бородой, в строгом костюме-тройке.
Петерс нервно вышагивал взад-вперёд по кабинету.
— С момента покушения на товарища Ленина прошло пять месяцев, на дворе июнь. Деникин уже недалеко от Москвы. А они одного бандита ликвидировать не могут! Что это: саботаж? А я уж именно так начинаю думать…
При слове «саботаж» Петерс бросил недобрый взгляд на Сергея Генриховича. Тот понял, но взгляд выдержал.
Глава московской ЧК распалился не на шутку:
— Ведь до чего дошло: мало того, что этот Кошельков благополучно минует все засады, убивая направо и налево, так он ещё, используя документы сотрудников ЧК, взялся грабить воинские части!
Петерс слегка успокоился, сел за стол, перевёл взгляд на Ершова:
— Что скажете, Фёдор Фёдорович?
— Что сказать… я два раза писал рапорты с просьбой отправить меня на фронт…