Повернулся ключ, скрипнула дверь. Окна номера выходили на восток, и сейчас, во второй половине дня, здесь было уже не жарко. Но как только дверь захлопнулась, Алексею пришлось забыть о жаре и прохладе. Его удивлению не было предела.
— Сергей Генрихович, я не верю в чудеса, но, по-моему, вы умеете летать.
Бородатый мужчина в парусиновой толстовке поднялся с кожаного кресла.
— Говорите тише, Седой может подслушать, — Отман приставил палец к губам, сделал шаг навстречу и, взяв Балезина за локоть, увлёк вглубь комнаты. Пришлось закрыть вторую дверь, отделяющую комнату от маленькой прихожей номера, и разговаривать полушёпотом.
— Я, конечно, летать не умею, но как коренной москвич знаю все улицы, переулки и проходы. Я со своим извозчиком опередил вас — это во-первых. А как работник сыска знаю все ходы и выходы в гостиницах и могу открыть любую дверь. За свою карьеру не один десяток жуликов и аферистов здесь брал — это во-вторых. А в-третьих, у нас с вами очень мало времени, вас ведь пасут. Поэтому давайте перейдём к главному.
Алексей быстро, но во всех тонкостях рассказал всё, что с ним произошло, начиная от выставки, кончая появлением в «Метрополе». Потом слово взял Отман:
— К тому времени, как вы подъедете к лавке, она будет незаметно окружена. Поэтому слушайте меня внимательно: в лавку не соваться! Метров за двести перед последним поворотом, у церквушки, увидите человека в белом картузе. Как только он его снимет, под любым предлогом — голова закружилась, затошнило или что-нибудь подобное — останавливайте извозчика. Его и Вербицкого мы тут же берём, живых или мёртвых. И дальше уже наша забота.
— А если Яньки в лавке не окажется?
— За лавкой уже установлено наблюдение. Из неё он не выйдет. Тем более что Вербицкий закрыл дверь на ключ.
Замолчали. Балезин почувствовал, что план ему не нравится.
— Выходит, я в последний момент прячусь в укрытие?
— Да, да, да! — шёпотом, но убедительно произнёс Отман. Насколько мне известно, вам скоро предстоит ехать куда-то далеко, и вашей жизнью рисковать нельзя.
— А другими можно?
— Послушайте, Алексей Дмитриевич, это приказ Ершова.
— На фронте я ему приказывал, и он должен знать: русский офицер не должен прятаться за спины других.
— Советую вам поменьше напоминать, что вы русский офицер.
Сидевший в кресле Балезин вскочил:
— Сергей Генрихович, если бы это мне сказал кто-нибудь другой, я бы ответил ему так, что пришлось бы заткнуть уши. Но я вас очень уважаю, а поэтому промолчу. Что касается операции, я её начал, я и закончу! Больше всего рискует тот, кто не рискует!