Они медленно вышли из палаты-крошки в коридор, затем во двор. Во дворе было много народу: и больных, и посетителей, и персонала больницы. В самом углу двора, близ хозяйственной пристройки, пустовала лавочка. Они на неё и присели.
Опять молчание. Потом Отман, глубоко вздохнув, заговорил:
— Алексей Дмитриевич, я перед вами очень виноват…
— В чём? В чём вы виноваты? Да успокойтесь же…
Отман переменился в лице.
— Я прошляпил этого Малыша. Поймите же, у меня не было его в картотеке. Он пришлый, из Екатеринослава. Чёрт знает, как он попал в Москву…
Алексей тронул Сергея Генриховича за плечо:
— Не расстраивайтесь, у всех бывают промахи. Задачу, поставленную нам, мы решили.
— Но он убил Архангельского и вас чуть было не убил. Нет, пора мне в отставку…
Немного успокоившись, Отман поведал следующее. Настоящее имя этого парня — Степан Боженко; он же Шкет, он же Меченый, он же Малыш. Да, он маленький и щуплый, но далеко не юноша, ему под тридцать. Типичный вор-форточник, работал в Киеве, Екатеринославе и ещё где-то в Малороссии. Дважды попадался; один раз бежал; во второй в марте семнадцатого был освобождён как «угнетённый царским режимом». Много их, гадов, тогда вышло. В Первопрестольной объявился, когда Отмана уже в сыске не было, потому и не попал в его картотеку. Своё старое занятие — квартирные кражи — бросил и прибился к Кошелькову. А Янька осторожен и хитёр на выдумки. У него всякие были телохранители: и такие мордовороты, как Юсуф, которого вы застрелили, и такие, как Малыш, которые вертятся где-то рядом и косят под юнца — попробуй догадайся. А стрелять он умеет…
Сергей Генрихович на минуту смолк, закрыл глаза. Последующие слова дались ему с трудом:
— Это он убил моего брата. Когда Юрия доставили в морг, эксперт определил, что смертельным оказался не выстрел Кошелькова в грудь, а выстрел в спину. Янька на дело ходил с маузером, а в спину стреляли из револьвера. И стрелял этот гад! И пули того же типа, что попали в вас и в Бориса Михайловича. А ведь у Архангельского остались жена и сынишка…
Отман снова смолк. Молчал и Алексей. Эта пауза была длительной. И только стук на хозяйственном дворе вывел Сергея Генриховича из оцепенения.
— Перед Архангельским я ещё больше виноват, вы-то хоть живой остались. А с Борисом Михайловичем мы знакомы ещё с царских времён. Когда он появился в Москве, мы частенько виделись, прогуливались вместе. А буквально накануне нынешних трагических событий потолкались пару часов на Хитровке. Там Архангельский и узнал этого Малыша. Предлагал арестовать для проверки личности, подробно рассказал о его «подвигах» в Екатеринославе. А я не прореагировал: таких жиганов-щипачей немало болтается на Хитровке… Ну кто же мог знать, что он на доверии у Кошелька! Ох… — Отман глубоко вздохнул. — Чует моё сердце, этот Малыш ещё наделает немало бед.