— А соли? Соли у вас нет?
— Чего нет, того нет, — развязно сообщил бомж. — И выпить не имеется. А может, у тебя есть?
— Чего нет, того нет, — в тон ему ответила женщина и тихонько вздохнула.
— Так что ешь. Небось давно не ела?
— Давновато, — простодушно призналась женщина. — Здесь где возьмешь?
— Здесь нигде не возьмешь. Кроме как у нас! — ерничал бомж. — У нас ресторанчик на берегу. «Речной поплавок», правда, солдат?
Солдат неуютно поежился. Пусть бы и любезничал с ней, если интересно, оставил бы его в покое.
Очень скоро они покончили с лягушками, обсосали мелкие косточки, которые бомж собрал в кучку и затоптал в песке.
— Вот и пообедали. И поужинали тоже. Ну как — ничего?
Женщина неопределенно пожала плечами. Вместо ответа она что-то достала из своей сумки.
— Закурим?
— А мы некурящие, — отозвался бомж.
— Травку...
— Травку? А что — есть?
Женщина ловко свернула из бумажки большую цигарку, прикурила от уголька с костра. Бомж подсел к ней поближе.
— Тебя как зовут? — спросил он.
— А тебя?
— Меня? Меня — Жора.
— Ну если ты — Жора, то я — Жоржетта. Слыхал такое имя?
— Конечно. И не только такое... Но как ты тут оказалась? Тут же зона.
— И хрен с ней, с зоной, — резко, без улыбки сказала женщина. — Нам-то чего бояться?
— А смерти?
— Смерть я уже видела. Даже поцеловалась с ней. Во, погляди!
Она сдвинула со лба вязаную шапочку, и на выстриженном виске над ухом обнажилась белая заплата лейкопластыря.
— А что это?
— От пули. Киллер, наверно, был спьяну, допустил промашку.
— Киллер?
— Ну. А ты думал — петух клюнул?
— И за что?
— За деньги. За что же еще.
— И много денег? — озабоченно расспрашивал бомж.
— В общем, мелочь какая-то, — бесстрастно отвечала женщина. — Основную сумму все-таки успели переправить за рубеж. Вот только сами замешкались, остатки не хотелось терять. Дружок мой получил в лоб, а мне по ошибке — в висок.
— Однако, — задумчиво произнес бомж. — Опасная ваша жизнь — с деньгами.
— Была — с деньгами. Теперь — ни копья в кармане.
— Ну и хорошо. Наверно, теперь киллер отстанет?
— Не скажи. Если бы отстал, я бы тут не оказалась.
— Вот как!
Они замолчали, женщина протянула бомжу крупный окурок, который тот бережно принял в свои закоптевшие пальцы.
— Что — прежде курил?
— Приходилось...
— А пацан? Хотя ему еще рано, — женщина смерила солдата насмешливым взглядом.
Солдату и вовсе стало не по себе, противно. Этот разговор о деньгах, киллерах и курение «травки» неприятно подействовали на него, хотелось встать и уйти. Пусть бы они здесь курили, исповедовались друг перед дружкой, все-таки у него иная, отдельная от них судьба. Но что-то в судьбе этой женщины привлекало и отталкивало одновременно, он продолжал сидеть, слушал.