— Тебя как зовут? — подобревшим голосом тихо спросил рыбак.
— Да солдат просто, — ответил парень, которому вовсе не хотелось называть свое имя, хоть и врать он также не имел желания.
— Ну а я бомж просто, — в тон ему сказал рыбак и засмеялся. — Так что два сапога — пара.
«Что ж, — невесело подумал солдат, — действительно подобралась пара — бомж с дезертиром. Интересно, что из этого получится».
— Такие дела! — неопределенно произнес бомж и вытянулся на траве. Из распахнувшейся его телогрейки с торчащими в дырах клочками ваты выглянул худой, запавший живот, покрытый россыпью синеватых болячек. Солдат отвел глаза, подумав, что и у него тело, наверно, не лучше, столько недель без мытья. Полежав немного, бомж поднялся, сел на траве.
— Не поели, а аппетит раздразнили... Знаешь, солдат, бери ты уду и побросай. Может, еще что попадется.
Солдат послушно поднялся, взял не очень удобное, самодельное удилище с леской и пошел на прежнее место, где недавно еще клевало.
— И гляди мне крючок! — крикнул вдогонку бомж. — Потеряешь — голову оторву.
— Ладно...
Весь остаток дня он бросал в тихую воду небольшой излучины вырезанный из сосновой коры поплавок, и все напрасно — клева не было. Потом перешел на другое место — подальше, за камыши. Но и там ни разу не клюнуло. Погода тем временем становилась все лучше, было тепло, над водой вились клубки мошкары. Ветер почти унялся. Речная излучина, будто тусклое зеркало, подробно отражала неяркую прелесть лесного берега с ольшаником, низко нависшими над водой кустами лозняка. Под ними в водяных сумерках наверняка есть рыба, подумал солдат, может, даже лещи, но как перебраться туда? Вокруг было тихо и покойно и уже не верилось в угрозу, которая нависла над землей, которой все так боялись. Может, напрасно? Может, этот страх преувеличен? Живет же возле речки бомж, вроде здоров и даже похваляется своей закалкой. «А может, он так, чтобы не думать о худшем, подбодрить себя, а заодно и меня тоже», — думал солдат.
Прежде чем солнце скрылось за вершинами сосен, он выбросил на берег шустрого крохотного окунька — и все. Больше до сумерек ничего не взялось. На воде уже трудно стало различить неподвижный поплавок, и солдат смотал удочку.
— Ну-у, а я думал... — разочарованно встретил его возле костра бомж. — Значит, такое и твое счастье тоже.
— Клёва не было.
— Оно как когда. Как-то за утро я выудил шесть штук. А потом два дня ни одной. Просто зло берет, да и жрать хочется.
— Больше здесь ничего? — спросил солдат, имея в виду пищу.
— А что же еще? Грибам рано. Ягод нет. Людей отселили. Что беглым бомжам остается?