Айзек кладёт ещё одно полено в огонь. Пламя
медленно лижет дерево, я закрываю глаза и твержу
про себя: «Теплее, теплее, теплее... ».
— Всё это было спланировано, Сенна, —
д е л и т с я о н мыслями.
—
Смотритель Зоопарка
подстроил всё так, чтобы топливо в генераторе
закончилось на той же неделе, когда наступила
темнота. Всё происходящее запланировано.
Я не знаю, что сказать, поэтому не говорю
ничего.
— Еды хватит ещё на неделю, наверное, если
будем экономны, — говорит мне Айзек.
Как обычно, у меня в мыслях один и тот же
вопрос. Зачем было кому-то мучиться и тащить нас
сюда, если в итоге нас бросили голодать и замерзат ь?
Я задаю свой вопрос вслух.
В ответе Айзека нет ни капли энтузиазма,
который я вкладываю в свой вопрос.
— Тот, кто в с ё сделал — безумен. Пытаясь
разобраться с сумасшедшим, ты сходишь с ума сам.
Полагаю, он прав. Но я уже сошла сума.
Через три дня еда заканчивается. Напоследок
мы обедаем горсткой риса, сваренного в котелке на
огне. Айзек подвешивает его на металлические
прутья, которые нашёл в сарае. Рис жёсткий и его
трудно жевать. Айзек кладёт мне больше, чем себе,
но я почти всё оставляю на тарелке. Мне плевать,
если я умру голодной. Потому что, единственное, что
я знаю совершенно точно — это то, что умру, и когда
найдут моё тело, мне совсем не хочется, чтобы при
вскрытии в желудке обнаружили недоваренный рис.
Это как-то оскорбительно. Даже у заключённых есть
право решать, какой будет их последняя трапеза. Где
моё
право? Вспоминаю картофельную кожуру,
которую ела над раковиной. Приятно осознавать, что
я догадалась не выбрасывать её. На прошлой неделе
на завтрак мы ели кофейные зёрна. Поначалу было
даже смешно, как будто мы герои какого-то ужастика
про историю выживания, но когда горло защипало от
горечи, мне захотелось плакать.
Я плотнее закутываюсь в одеяло. Очень
холодно, но мы сжигаем только по два полена в день.
Если бы можно было выйти за ворота, мы бы
нарубили деревьев сколько душе угодно. Иногда я
вижу, как Айзек стоит снаружи, засунув руки в
карманы, задрав голову, и смотрит на забор. Он
ходит вдоль забора и найденной в сарае отвёрткой
водит по прутьям,
чтобы выяснить, как далеко
отскакивают искры. Думаю, доктор надеется, что
однажды Смотритель Зоопарка о нас забудет. Мы
уже разрубили всё, что может гореть, в том числе сам
сарай. Двери в доме сделаны из стекловолокна, а то
мы использовали бы и их тоже. Мы сожгли мебель.