затем вам от них не избавиться. Так как я в любом
случае не могла избавиться от Айзека, то считала,
что безопасно задать самый актуальный вопрос. Тот,
на который только он мог ответить:
— Кем ты был?
Начинался
дождь.
Не
предсказуемая
вашингтонская морось, а большие капли воды,
которые взрывались, когда попадали на землю.
Айзек взялся за край своего свитера и снял его
через голову. Я сто яла неподвижно, хотя была
поражена. Он был передо мной без рубашки.
— Я был этим, — сказал он.
Большинство
людей
помечают
себя
разбросанными идеями: сердцем, словом, черепом,
женщиной-пиратом с огромной грудью — маленькие
части, которые представляют собой целое. У Айзека
была одна татуировка, и она была непрерывной.
Верёвка. Она обматывалась вокруг его талии и
груди, петляя вокруг шеи, как удавка. Она дважды
оборачивалась вокруг каждого бицепса, прежде чем
закончится прямо над словами, которые я видела
торчащими из-под рукавов. На это было больно
смотреть. Неудобно.
Я поняла. Татуировка напоминала оковы.
— Вот кто я сейчас, — произнёс он. Двумя
пальцами Айзек указал на слова на предплечье:
« Умереть, чтобы выжить».
Мои глаза посмотрели на другую руку.
« Выжить, чтобы умереть».
— Что это значит?
Айзек внимательно посмотрел на меня, будто
не знал, должен ли отвечать.
— Часть меня должна была умереть, чтобы
спасти себя. — Мой взгляд опустился на левую руку.
« Выжить, чтобы умереть».
Он спасал жизнь, чтобы умереть самому. Чтобы
оставить плохую часть себя мёртвой, доктор должен
был постоянно напоминать себе о бренности жизни.
Медицина была единственным спасением для
Айзека.
Боже.
— В чём разница? — спросила я его. — Между
любовью всей жизни и родственной душой?
— Первая — это выбор, вторая — нет.
Я никогда не думала о любви как о выборе. Для
меня она скорее было чем-то неизбежным. Но если
вы остаётесь с кем-то, кто страдает саморазрушением
и решаете сохранить любовь, это может быть
выбором, я полагаю.
Я ждала, чтобы он продолжил. Чтобы объяснил,
как я вписывалась в его теорию.
— Существует нить, которая соединяет нас,
которая не видна глазу, — сказал Айзек. — Может
быть, у каждого человека душа соединена с
несколькими людьми, и так весь мир пронизан
этими невидимыми струнами.
Как будто , чтобы подтвердить свою точку
зрения, он прочертил своим пальцем линию по
чёрной ленте, которая была вплетена в гриву моей
лошади.
— Может быть, вероятность того, что ты
найдёшь каждую из своих половинок, слаба. Но