взглянув на Айзека, пока перекидывала ногу через
седло. Он был на несколько фигур впереди, и уже на
белом коне. У него на седле был медицинский крест
и кровь на копытах.
« Идеально», — подумала я.
Мне
нравилось,
что
он
не
ощущал
необходимости сидеть рядом со мной. Айзек выбрал
свою лошадь так же серьёзно, как я свою, и, в конце
концов, каждый из нас катался в одиночестве.
Не было никакой музыки. Только шелест деревьев и
гул машин. Старик дал нам прокатиться дважды.
Когда всё закончилось, Айзек подошёл, чтобы
помочь мне слезть. Своим пальцем он погладил мой
мизинец, который всё ещё был обёрнут вокруг
треснувшего стержня, который пронзал мою лошадь.
— Я люблю тебя, — произнёс Айзек.
Я посмотрела на старика. Его не было на своём
посту. Его не было нигде.
— Сенна...
Может быть, старик пошёл, чтобы принести
ещё сардин.
— Сенна?
— Я слышала тебя.
Я соскользнула с лошади и повернулась лицом
к Айзеку. Мои волосы были собраны, иначе я бы
начала возиться с ними. Он был не очень далеко от
меня, может быть, на расстоянии шага. Мы были
зажаты между двух окровавленных, увлечённых
смертью, карусельных лошадей.
— Сколько раз ты был влюблён, доктор?
Он сдвинул рукава рубашки до локтей и
посмотрел на деревья позади моего плеча. Я
продолжала смотреть ему в лицо, чтобы взгляд не
блуждал по чернилам на его руках. Татуировки
Айзека меня смущали. Они заставляли чувствовать
то, что я вообще не знала его.
— Дважды. Любовь моей жизни и теперь моя
родственная душа.
Я отпрянула. Я была писателем, сочинителем
слов, и редко использовала избитое выражение про
родственную душу. Я слишком часто грешила против
любви, и та слишком часто грешила против меня,
чтобы верить в эту уставшую концепцию. Если
кто-то любит тебя так же, как любит себя, почему
тогда предаёт, нарушает обещания и лжёт? Разве
самосохранение не в нашей природе? Не должны ли
мы оберегать нашу родственную душу с таким же
рвением?
— Ты считаешь, что есть разница между этими
понятиями? — спросила я.
— Да, — ответил он. Айзек сказал с таким
убеждением, что я почти ему поверила.
— Кем она была?
Айзек посмотрел на меня.
— Она была бас-гитаристкой. Наркоманкой.
Красивой и опасной.
Другой Айзек, которого я не знала, любил
женщину, сильно отличающуюся от меня. И теперь
доктор Айзек говорил, что влюблён в меня. Как
правило, я старалась не задавать вопросы. Это даёт
людям чувство близости, когда вы их спрашиваете, и