знала. Призналась ей, что испортила всё, но не была
уверена как. Когда наша встреча подошла к концу,
женщина схватила меня за руку.
— Сенна,
— сказала она, — ты хочешь
получить ещё один шанс, чтобы узнать истину?
— Истину? — повторила я её слова, и не была
уверена, к чему врач клонит.
— Истину, которая сможет освободить тебя...
Её глаза напоминали два горящих уголька. Я
сидела достаточно близко, чтобы почувствовать
запах духов врача: экзотический, как мирра и жжёное
дерево.
— Ничто не может меня освободить, Сапфира,
— ответила я, в свою очередь. — Вот почему я пишу.
И повернулась, чтобы уйти. Я была на полпути
к двери, когда она позвала меня по имени:
— Существует три вещи, которые скрыть
невозможно: солнце, луна и истина.
Я слегка улыбнулась, пошла домой и забыла,
что она сказала. После той встречи я за месяц
закончила книгу. Всего тридцать дней, чтобы
написать книгу. Тридцать дней, в течение которых я
ни ела, ни спала и не делала что-либо вообще, а лишь
стучала по клавиатуре. И после того, как книга
оказалась закончена, а катарсис завершился, я
больше не возобновляла наши с ней встречи. Из её
офи с а позвонили и оставили сообщение на моём
телефоне. В конце концов, позвонила она сама и
оставила сообщение. Но я с ней закончила.
— Существует три вещи, которые скрыть
невозможно: солнце, луна и истина, — произношу я
вслух, вороша память в своей голове. Вот откуда
появилась эта идея? Заключить меня в этом месте,
где долгое время были скрыты солнце и луна? Где
также медленно, как просачивающаяся патока, я бы
обнаружила сверчков истины в своём сердце?
Моя Смотрительница Зоопарка думала, что она
своего рода моя спасительница. И что теперь? Я буду
з д е с ь од н а голодать и замерзать? Какой в этом
смысл? Я так ненавижу её. Хочу сказать ей, что её
безумная игра не сработала, что я такая же, какой
была всегда: разбитая, мрачная, со склонностью к
саморазрушению. Кое-что приходит мне в голову,
цитата Мартина Лютера Кинга. « Я верю, что за
безоружной
истиной
и
безусловной
любовью
останется последнее слово в этом мире» .
— Пошла ты, Сапфира! — кричу я.
В гневе я протягиваю руку и хватаюсь за забор.
Я плачу из-за того, что, как думала, должно
произойти. Но ничего не происходит. И только
сейчас замечаю, что не слышу гудения. Забор всё
время издавал гул. Мои голосовые связки замёрзли,
язык прилип к нёбу. Я двигаю языком и пытаюсь