которые
вдохновляют, креслами, которые позволяют им
думать.
Мой
кабинет
состоял
из
чёрного
лакированного стола в центре абсолютно белой
комнаты: белые стены, белый потолок, белая плитка.
Мне нужна пустота, чтобы думать, чистый белый
холст для рисования. Чёрный стол был якорем для
меня. В противном случае я бы просто парила среди
белизны. Вещи отвлекали меня. Или, может быть,
путали. Мне не нравилось жить в цвете. Так было не
всегда. Я научилась лучше выживать.
Я открыла МакБук ( Прим. ред.: представитель
семейства ноутбуков
от «Apple
») и уставилась на курсор. Час, десять минут, день...
Не уверена, как много прошло времени. В дверь
позвонили, выводя меня из оцепенения. Когда я
пришла сюда? Я почувствовала, как окоченела, когда
встала. Значит давно. Спустилась вниз по лестнице и
остановилась перед дверью. Каждое из моих
движений было роботизированным и вынужденным.
Я видела машину доктора Астерхольдера через
глазок: угольно чёрная, занимающая всю дальнюю
часть моей влажной, кирпичной дороги. Открыла
дверь, и он уставился на меня, будто это было
нормальным — находиться на моём пороге. В обеих
руках у него бумажные пакеты, до краев загруженные
продуктами. Айзек купил мне продукты.
— Почему ты здесь?
— Ради тебя. — Он шагнул мимо меня и прошёл на
кухню без моего разрешения. Я застыла на несколько
минут, глядя на его машину. Снаружи моросил
дождик, небо было покрыто густым туманом,
который окутывал деревья, словно саван. Когда я,
наконец, закрыла дверь, то дрожала.
— Доктор Астерхольдер, — сказал я, входя на кухню.
Мою кухню. Он распаковывал продукты на моей
столешнице: банка томатной пасты, коробки
ригатони, ярко-жёлтые бананы и прозрачные
упаковки свежих ягод.
— Айзек, — поправил он меня.
— Доктор Астерхольдер. Я ценю... Я... но…
— Ты ела сегодня?
Он выудил сырую визитную карточку из раковины и
держал её между двумя пальцами. Не зная, что
делать, я подошла к табурету и села. Не привыкла к
такого рода агрессии. Люди давали мне
пространство, оставляли меня в покое. Даже если я
просила их об обратном, что было крайне редко. Не
хотела быть ничьим проектом и, определённо, не
хотела жалости этого человека. Но на данный
момент у меня не было слов.
Я наблюдала, как он открывал бутылки и нарезал
продукты. Доктор достал телефон, положил его на
столешницу и спросил, не возражаю ли я. Когда я
покачала головой, Айзек включил его. Её голос был
хриплым. Она звучала по-старому и по-новому
одновременно, инновационно, классически.
Я спросила его, кто это, и он ответил:
— Джулия Стоун.
Это было литературное имя. Мне понравилось.