по коридорам в трёх парах носков, и не могла
находиться ни в одной комнате дольше нескольких
секунд, прежде чем перейти в следующую. Хуже
всего было то, что когда он приезжал, я сразу же
удалялась в свою спальню, чтобы спрятаться. Нельзя
было показывать облегчение, которое я испытывала,
когда видела огни его автомобиля через окна. Это
отдавало холодностью, но так я выживала. Хотела
спросить его, почему он задержался. Из-за операции?
Удалась ли она? Но я не решилась.
Каждое утро я просыпалась, чтобы найти одну
из визитных карточек на столешнице. Я перестала
выбрасывать их через несколько дней, позволяя им
накапливаться возле вазы с фруктами. Вазы, которая
всегда была заполнена фруктами, потому что Айзек
покупал и клал их там: красные и зелёные яблоки,
жёлтые груши, время от времени волосатые киви. Мы
мало
разговаривали.
Молчаливые
отношения,
которые вполне меня устраивали. Он кормил меня, и
я говорила «спасибо », а затем доктор отправлялся
спать на моём диване. Я начала задаваться вопросом,
насколько хорошо спала бы, если бы Айзек не
охранял дверь. И спала бы вообще. Диван был
слишком коротким, слишком коротким для его шести
футов, и был меньшим из двух, что были у меня.
Однажды, когда доктор был в больнице, я отвлеклась
от разглядывания огня, чтобы передвинуть диван
побольше перед дверью. Я оставила ему подушку
получше и плед потеплее.
Как-то
вечером доктор вернулся почти в
одиннадцать. Я уже решила, что он не придёт, думая,
что наши странные отношения, наконец, изжили
себя. Я поднималась по лестнице, когда услышала
тихий стук в дверь. Просто тук, тук, тук. Это мог
быть порыв ветра, настолько был слабым звук. Но,
благодаря моей надежде, я услышала его. Айзек не
смотрел на меня, когда я открыла дверь. Не хотел.
Или не мог. Он, казалось, обнаружил, что мои полы
очень интересные, а затем место чуть выше моего
левого плеча. У него были тёмные круги под глазами,
две полые луны, отороченные ресницами. Было
практически невозможно решить, кто выглядел хуже
— я в слоях одежды или Айзек с повисшими
плечами. Мы оба выглядели изрядно побитыми.
Я пыталась притвориться, что не наблюдаю за
ним, когда он зашёл в ванную и плеснул на лицо
холодной воды. Когда доктор вышел, две верхние
пуговицы рубашки были расстёгнуты и рукава
закатаны до локтей. Айзек никогда не приносил
сменную одежду. Мужчина спал в том, в чём был, и