Прачечная! Ну конечно! Ах я бестолочь! И я глупо заулыбалась.
Я утерла глаза тыльной стороной ладони и провела влажной рукой по окну. Не стоит оставлять ключи на виду, даже такие.
Кто хотел (Даффи наверняка знает), чтобы на его могильном камне начертали: «Здесь покоится тот, чье имя было начертано на воде». Китс? Йейтс?
Не могу вспомнить, но ведь именно этого он хотел, верно?
Сейчас утро понедельника: день стирки. Прачечная откроется рано, и я буду уже там наготове!
…Я вошла и заперла дверь. В сумраке раннего утра прачечная стонала и рычала, как спящий зверь.
Должно быть, Келли включил бойлеры вчера поздно вечером или сегодня рано утром, и теперь они шипели, как корзина разъяренных гадюк. Жара была уже почти невыносимая. К середине дня она станет просто убийственной.
Я положила записку, написанную заранее, в центр стола, за которым работает Мардж. Она не сможет ее не заметить.
Для этого мне потребовались значительные мыслительные усилия и изрядное количество крови. Надеюсь, оно того стоит.
На ощупь в полумраке, руководствуясь светом контрольных лампочек, я обошла центральный бойлер и приблизилась к лестнице, которую заметила во время своих прошлых визитов. Взявшись за перила и поставив ногу на нижнюю ступеньку, я подтянулась и полезла наверх.
Занялась заря, когда я приблизилась к заиндевевшему окну в верхней части стены, сквозь которое сочился болезненный оранжевый свет, отбрасываемый уличным фонарем. Я вдохнула острый запах влажности.
Добравшись до верха лестницы, я ступила на дорожку из перфорированного металла, которая окружала все помещение и располагалась сзади и выше бойлеров. Огромные вентили, некоторые покрашенные в красный цвет, гудели, словно морские утки на громаде затонувшего лайнера.
Большущая труба в форме буквы Г, завернутая в какой-то изолирующий материал (я понадеялась, что это асбест — иначе она будет слишком горячая), шла поперек и вниз. Я осторожно ступила на нее и двигалась боком, пока не оказалась прямо над столом Мардж.
Из этого воздушного гнезда (как сказал бы Шекспир) меня не будет видно. Я в безопасности, вдали от чужих глаз, вне досягаемости моих врагов, словно стриж на зубчатой стене замка Макбета.
Нет выступа, ни уголка, ни фриза,
Куда б воздушное свое гнездо
Он не приладил[26].
Тут я и пристроюсь.
Даффи гордилась бы мною.
Я устроилась поудобнее и принялась ждать. Благодаря влажности и тихому шипению паровой трубы я представила себя детенышем животного — наверное, бегемота или слона, удобно прижавшегося к коже матери, слушая ее сердцебиение и длинные медленные вдохи-выдохи.