Резко. Нам пришлось остановиться.
— Все наружу! — громко скомандовала мисс Моут.
Я обернулась и увидела, что она отстегивает свои ремни. С поразительной скоростью она высвободилась из своей паутины и покатилась к выходу из автобуса, чуть не сбив меня с ног.
Я считала учениц, по мере того как они высаживались: десятая, одиннадцатая, двенадцатая…
Я оказалась тринадцатой.
— Пандус, Доусон! — рявкнула мисс Моут.
Водитель извлек из багажного отсека под полом автобуса пару деревянных досок и приладил их к выходу из автобуса.
Мисс Моут въехала на импровизированный пандус и, не глядя по сторонам, так резво покатила вниз по доскам, что тут же оказалась в высокой траве.
Но она быстро схватилась за колеса, покрутила их, мгновенно оказалась у дверей автобуса и вызывающе уставилась на высадившихся учениц, словно говоря: «Вот так! Это единственный способ жить с проклятым полиомиелитом!»
Я испытала по отношению к ней странное чувство гордости.
— В строй! — прокричала она, и в ее голосе прозвучало нечто большее, чем просто интонации муштрующего солдат сержанта. — В колонну по одному.
Мы зашаркали ногами.
— Напра-во!
Наши туфли топали в пыли.
— Шагом… марш!
И мы замаршировали, одетые в панамы, плиссированные сарафаны, жакеты, школьные галстуки и колготки, размахивая руками и печатая шаг по направлению к далеким плакучим ивам на берегу. Без сомнения, мы выглядели стайкой гадких утят на прогулке.
Я подумала, хорошо бы еще насвистывать какую-нибудь веселую военную мелодию.
Нас разделили на две группы. Мою, куда вошли Траут, Дрюс, Гремли, Бартон и подозрительно краснолицая девочка, которая была мне незнакома, по понятным причинам назвали Шестерка, а остальные получили название Семерка.
— Шестерка в тень! — выкрикнула мисс Моут. — Семерка на солнце!
— Разделяй и властвуй, — проворчала Траут. — Они всегда так делают, чтобы мы не взяли над ними верх.
Хотя Бартон и Гремли были в составе моей группы, они отошли в сторону и встали под высоким вязом, в то время как Дрюс и ее приспешница Траут обосновались с другой стороны дерева, оставив меня и незнакомую девочку наедине между двумя лагерями.
— Де Люс, — произнесла я уголком рта. — Флавия. Я новенькая.
— Я знаю, — прошептала она. — Я умирала от желания поговорить с тобой.
Она сняла шляпу и начала медленно обмахивать лицо, чтобы замаскировать нашу беседу.
Из-за кого она беспокоилась: из-за Дрюс, умеющей читать по губам, или из-за кого-то другого?
— Это насчет Брейзеноуз, — начала она.
— Которой? — тихо спросила я, прикрывая рот рукой и делая вид, что чешу нос. — Мэри-Джейн или…