Я прямо-таки подскочил на кровати.
– Так и сказала?! – вскрикнул я, и Пантик даже вздрогнул и наконец поднял на меня глаза. – Сказала, что хотела бы прокрутить время обратно?!
Он медленно кивнул.
– Да, так и сказала. Но знаешь, хотя она и говорила, что это не секрет, мне все же кажется, что не стоит об этом…
– Да ладно, не буду я никому об этом рассказывать, – закатил я глаза. – Я, честно говоря, и не понимаю, что настолько ужасного в том, что ты не… В общем, узнал бы об этом бабинец, он точно сослал бы ее в психушку, – посмеялся я.
Пантик нахмурился.
– Еще скажи, что только такие психи и ходят в церковь, – тихо сказал он. – Или что такими психами становятся из-за того, что ходят…
– Да хватит! – снова прикрикнул я, хотя в чем-то он был прав. Именно это и сказал бы любой почетный член бабинца. – Ничего такого я не думаю. Я вообще-то тоже хорошо отношусь к бездомным, вон посмотри на Мистера Икса и Мистера Игрека. Знаешь, как я их люблю! Кстати, надо дверь им открыть, чтобы они погрелись в подвале… И разве эта Пелагея теперь не раздает тем самым бомжам еду на вокзале?
– Раздает, – почти неохотно согласился Пантик. – После этого происшествия и начала.
Я вскочил и поцеловал расстроенного друга в обе щеки.
– Никто не спорит с тем, что она прекрасная, твоя Пелагея! – пропел я. Настроение у меня было просто превосходным. – Ты молодец, что рассказал мне об этом! Видишь, что получается? Все посетители нашей Мадам Кукаразовой мечтают прокрутить время обратно, практически пропутешествовать по нему, по времени. Значит, значит…
Я захлебнулся слюной от восторга и закашлялся. Договаривать было еще рано, но надежда твердо и непоколебимо укоренилась в моем сердце.
– Не знаю, думаю, все о чем-то жалеют и иногда мечтают вернуть что-то, – как-то грустно пробормотал Пантик и повернулся к двери.
– Нет, – решительно мотнул я головой. – Не все, и не так. Какая там любимая песня всех взрослых? Жё не регрет рьян, как-то так. Не жалею я типа ни о чем. Все лучшее впереди, о прошлом я не жалею и вспоминать ничего не хочу. Спроси бабинец!
Отвернувшийся от меня Пантик задумался у уже открытой двери. По его вздрогнувшему затылку я понял, что он хотел что-то сказать, но передумал.
– Спокойной ночи, Воробей, – донеслось до меня сквозь закружившиеся вихрем мысли, и я остался один.
Мое пребывание в больнице и частично на том свете имело одно хорошее и одно не очень хорошее последствие. С одной стороны, мама даже не намекала на то, что пора бы мне снова отправиться в школу, и мне поставили зачеты сразу за пять экзаменов, которые я не только не писал, а о которых вообще в первый раз услышал. С другой стороны, все окружающие считали своим долгом поинтересоваться местонахождением моего баллончика, который я теперь таскал с собой даже в туалет. К тому же мама осмелилась высказать подозрение в сторону Мистера Икса, на которого у меня якобы развилась страшная аллергия, но в ответ на это кощунство я просидел рядом с ним и его лохматой шерстью полдня, и, естественно, никакого приступа не случилось.