– Не бойся, ничего я ему не расскажу, – вдруг рассмеялся Мирон.
Гаврюшка вытаращилась на него в недоуменном испуге.
– Чего ты кому не расскажешь?
Мирон подмигнул ей, и Гаврюшка покраснела.
«Да что ты вообще можешь обо мне знать?» – чуть не крикнула она, но было заметно, что она заволновалась.
Мирон улыбался все шире.
– Он много чего знает, – предупредил я Гаврюшку, и подбородок ее задрожал.
– Да ладно тебе кукситься! – махнул на нее рукой Мирон и вытер рот рукавом, устроив у себя на лице кашу из сажи и жира. – Нормальная же девчонка вроде! Не то что эта Маша-Раскрасаша…
Гаврюшка закатила глаза, но повеселела.
Тут внезапно поднялся Тимофей, подпорхнул на свой неземной манер к Мирону и положил ему белую ладонь на голову, сбросив тем самым кастрюльку. Мирон уставился на него диким взглядом волчонка. Тимофей долго смотрел на него сверху вниз, потом улыбнулся и проговорил:
– Знаешь, все мы скучаем по нашим мамам. Ты не один.
Глаза Мирона раскрылись еще шире и вмиг стали влажными. Все двенадцать свечей отражались в них. Я растерянно переглянулся с остальными ребятами, не участвовавшими в этой странной сцене. Внезапно послышался пронзительный всхлип и Мирон разрыдался, уткнувшись своим черным лбом в небесно-голубой свитер Тимофея. Это была картина маслом. Черное, увешанное железяками чучело в обнимку со светящимся, эфемерным ангелом. Когда Мирон оторвался от Тимофея, он стал немного чище, а Тимофей – намного грязней. Вокруг все потупили взгляды, и Тимофей как ни в чем не бывало снова прошел к своему месту.
– Я сделал вам трубу, – просипел Мирон и ткнул пальцем в темноту чердака. – Сейчас там у вашего объекта вожделения как раз целое собрание. Но, думаю, ночью не стоит ни за кем увязываться. Разве только я мог бы, но меня самого ищут. Так что лучше мне не соваться лишний раз за пределы двора.
– И почему тебя ищут? – спросила Гаврюшка уже более благожелательным тоном.
– Потому что я из детдома сбежал, – без пафоса поведал Мирон, и Гаврюшка понимающе кивнула.
– Из коррекционного, – с вызовом добавил Мирон.
Гаврюшка снова кивнула.
– Следующим пойду я, хорошо? – вызвался ни с того ни с сего Макарон. – Следить буду за каким-нибудь гостем то есть.
– Пожалуйста, – пожал я плечами.
Макарон вздрогнул и задумался.
– Тихо! – шикнул вдруг Мирон и вскочил, растопырив руки. – Там кто-то за дверью!
Все напряглись и затаили дыхание. И до нас действительно донеслись шорохи, характерные для развешивающих уши и старающихся быть тихими малолеток. Макарон вскочил и бросился к двери, за ним подорвались Василек и Гаврюшка. Послышались быстрые, удирающие по лестнице шаги. Макарон распахнул дверь, и лестничная клетка наполнилась криками и топотом.