– Недурно у вас тут, недурно, – вынес он свой вердикт. – Хотя бы плесень стены не поедает, да и из щелей вроде не сильно-то тянет.
Внезапно я расплылся в удушающей благодарности.
– Мирон, – шмыгнул я носом. – Спасибо, что ты пришел, несмотря на все препятствия.
– Ты только не реви, – насторожился мой друг-домовой. – Почему мне не прийти-то было?
Я пожал плечами и стыдливо смахнул слезу с щеки, а Мирон резко наклонился ко мне и зашептал еле слышно.
– Я, кстати, с новостями с линии фронта. Там ваши друзья из второго подъезда времени не теряют, пока вожак Вольных птиц захандрил. Притащились в наш подъезд и ходят по квартирам, всякую мишуру якобы на благотворительность продают. С такими скорбными лицами, все такие паиньки-пионерчики. Я бы их рожи фальшивые в гуталине вымазал!
В груди моей заколотилось сердце. Я и не думал о том, что во время моего досадного отсутствия могли развиваться какие-то события по делу Ляльки Кукаразовой. Как это было все-таки непозволительно – вожаку валяться без чувств! Я не без стона сел более прямо и расправил плечи.
– И что? Что дальше-то?!
– А дальше они пробираются в квартиры и втираются в доверие, вот что!
– И что же теперь делать? – совсем расстроился я.
Мирон закатил глаза и откинулся на стуле.
– Дальше надо бежать отсюда и разруливать ситуацию. Там еще какая-то черная кобыла в лифте ездить начала. Василек говорит.
– Что-что?!
Мирон спокойно стал копаться в карманах.
– Да, говорит, катается туда-сюда, в лифт не войдешь.
Я ошеломленно похлопал глазами. Мирон тем временем нашел, что искал, и протянул мне помятый конверт. Я взял необычно гладкую бумагу. На бежевом фоне красовались черные отпечатки пальцев, витиеватым почерком было написано мое имя.
– И Сигимонда тебе письмо передала, – пояснил Мирон, вытащил из того же кармана еще и яблоко, потер его об штаны, отчего оно стало только грязнее, и смачно укусил его. – Она икх, к хлову, к хебе не пуфтила, – поведал он с набитым ртом.
– Еще бы, она же немая, что ей с ними делать? – проговорил я, задумчиво рассматривая послание.
– С чего ты взял, что она немая? – искренне удивился Мирон, проглотив кусок яблока.
– Так она же не говорит. Никогда и не с кем.
Мирон рассмеялся, но тут же спохватился и затих.
– Конечно, что ей говорить о чем попало с кем попало? – довольно сказал он. – Сигимонда просто слова свои бережет, чтоб на воздух их не разбрасывать.
– Подожди, – нахмурился я. – Ты хочешь сказать, что с тобой она все-таки решила поразбрасываться словами?
Мирон наклонил голову к плечу и встал.
– Мне пора, приятель мой сердечный. Есть у меня тут дельце еще одно.