Самым горячим из братьев Корчинских был старший, Андрей. Он забросил жену, ребенка, свое хозяйство и почти все время проживал в родимом гнезде. Доминик, нерешительный и более сдержанный, тоже откладывал со дня на день свой отъезд. Для Марты это время было золотою порой ее жизни. Она поспевала решительно всюду, — гости сходились десятками, — вместе с другими она надеялась, ждала и, как птица, оживленная радостью весны, часто пела. Голос у нее был грубый, необработанный, но сильный и чистый. Чаще всего она бывала тогда около Анзельма Богатыровича, красивого юноши в грубой обуви и кафтане из домашнего сукна. Анзельм смеялся так громко, что его было слышно по всему дому, распевал своим могучим баритоном сотни песен, приносил Марте громадные, как веники, букеты полевых цветов, а когда садился рядом с ней за стол, то постоянно краснел и приходил в полнейшее смущение.
Брат Анзельма, Юрий, сильно сдружился со старшим Корчинским — странная дружба между людьми различного положения и воспитания. Андрей был сыном достаточного дворянина, получил хорошее образование, женился на самой богатой невесте во всей округе, у Юрия же не было ничего, кроме 20 десятин земли, которую он обрабатывал собственными руками; в школе он не был; впрочем, в одном их положения сходились: и у того и другого были дети Маленький Зыгмунт Корчинский и Янек Богатырович были ровесниками. Вероятно, эти люди были связаны и не одним этим; с той поры, когда братья Корчинские, наклоняя головы, в первый раз вошли в низкую дверь дома Богатыровичей, Андрей и Юрий почти никогда не разлучались. Вместе они ходили беседовать в широкое поле, вместе охотились на диких уток и бекасов, вместе в рыбачьем челноке ездили по Неману в отдаленные деревни и местечки, вместе читали книжки, вместе…
Бенедикт, тогда еще стройный худощавый юноша, не вполне оправившийся от напряжения последних лет учения, более похожий на студента, чем на помещика, ласково принимал и угощал в своем доме братьев и соседей, а с солидными родственниками, наезжавшими в Корчин, вступал в самые ожесточенные споры… Да, эти два года пролетели как в лихорадочном сне!
Все это после казалось сном, полным сверхъестественных сновидений, — до того этот сон не походил на сменившую его действительность… Когда Бенедикт очнулся от сна своей первой молодости, то, прежде всего, заметил, что около него нет братьев. Андрей вместе со своим другом Юрием Богатыровичем исчез с лица земли, а одно из корчинских урочищ тотчас же переменило свое название. В урочище находился тот занеманский бор, с которым соединялись обширные леса Андрея и его соседей. Прежде его называли Сверковым, а теперь все стали называть Могилой. Кто первый дал ему такое имя, почему оно распространилось сразу и повсеместно, — трудно объяснить, но, принятое всеми окрестными жителями, оно было! Единственным надгробным памятником старшего из братьев Корчинских. Другого не воздвигали ему никогда… Вдова Андрея, вместе с маленьким сыном, поселилась в своем приданом имении, довольно большом, в двух милях от Корчина. Доминик остался жив, но судьба забросила его далеко. Только несколько лет спустя он прислал брату письмо, где извещал, что наконец-то ему удалось кое-как пристроиться.