— Добрый вечер, — ответила Бригида и остановилась на пороге, прислонившись спиной к косяку.
Мужчина подошел к самому крыльцу.
— Не сердитесь, панна Бригида, что я пришел в такой поздний час… Я услышал голоса во дворе и решил, что, может быть, вас еще застану.
Бригида молчала.
— Мне очень грустно и неспокойно на сердце, — продолжал он, — мне так хочется знать, не рассердились ли вы на меня за то, что я… сегодня сказал вам… Не обидел ли я вас?
Она помолчала еще с минуту, а потом удивительно нежным голосом серьезно ответила:
— Я вам очень благодарна…
Радостно и вместе с тем удивленно он воскликнул:
— За что благодарить! Вот уже два месяца, как я ежедневно гляжу на вас и сперва стал уважать вас и ценить… а потом так полюбил…
Тем же нежным голосом она проговорила:
— Я вам благодарна… это первый раз в моей жизни…
— Ну так решайте! Зачем откладывать! — воскликнул он. — Я готов хоть завтра вести вас к венцу.
Она отрицательно покачала головой.
— Я не могу еще.
Он помолчал с минуту.
— Ну, понимаю, понимаю, — сказал он, — надо матушку подготовить, уговорить, да и самой свыкнуться с мыслью, что барышня из хорошей семьи за такого, как я…
— Нет, нет! — с жаром вскричала Бригида.
Он понял, очевидно, что этим коротким восклицанием она возражала против того, что ей надо свыкнуться с мыслью о браке с таким, как он, человеком. Он взял ее руку в обе свои ладони.
— Я понимаю и благодарю вас. Я не буду настаивать, не буду ни о чем спрашивать. Буду ждать. Мне все равно… нужно прожить еще два месяца в Онгроде, пока не кончу строить дом… Я ведь взял подряд и нанял рабочих до осени… Буду терпеливо ждать…
Теперь Бригида прошептала:
— Благодарю вас.
Она хотела отнять руку, но он не выпускал и, слегка поглаживая ее, тихо говорил:
— Хорошая ручка! Милая ручка… сильная и работой не гнушается… Если бы она была моей… если бы я мог вложить эту ручку в старые руки моей сизой голубки и сказать: «Я привез тебе, матушка, невестку!.. Вот тебе то, чего ты так желала… и внуки будут…»
На этот раз из груди девушки, неподвижно стоявшей у порога, вырвалось что-то похожее на тихое рыдание и рука ее, «хорошая, не гнушающаяся работой», ответила молодому человеку крепким и долгим пожатием.
— Спокойной ночи. До свидания, — прошептала она и быстро исчезла в темных сенях.
Когда свет зажженной лампы упал на ее лицо, можно было заметить, как сильно и глубоко она взволнована. Это волнение придавало особенную прелесть ее красоте. Лицо ее прояснилось. Большие черные глаза пылали сквозь слезы, волосы, цвета воронова крыла, упали на разгладившийся белый лоб.