Я слышу, как дверь сзади меня снова со скрипом открывается и судорожно присаживаюсь обратно на кровать, скидывая с руки кусок простыни. Мизинец посинел, а рука дрожит. Я смотрю в его глаза, пытаясь не выдать свою внутреннюю истерику.
Но он будто не замечает разбитого лже-окна и разодранную простынь возле моих поджатых под себя ног. В его руках бутылка шампанского и два бокала. На нем больше нет клетчатой рубашки.
— Так как ты сильно устала после нашей помолвки, я решил отложить это на момент, когда ты проснешься, — начал он, останавливаясь возле кровати. Он ставит бокалы и бутылку на поднос, все еще находящийся на кровати.
Одно слово «помолвка» сводит меня к внутренней истерике и недоумению. Он это выдумал или действительно помолвил нас, пока я была без сознания? Что еще сделал этот идиот?
Но больше всего меня интересует то, к чему он ведет именно сейчас?
— У нас ведь все еще не было первой брачной ночи, — проговорил он с улыбкой, а по моему телу побежали мурашки.
Я не паникую. Не истерю. Я в ужасе!
— Могу я принять душ? — пытаюсь более мягко произнести я.
Он качает головой.
— Понимаешь, Алексис, я девственник и попрошу тебя быть с ним поаккуратнее, — проговаривает он, привстав с кровати. Его руки тянутся к ремню, который он ловко расстегивает, а затем к ширинке.
Мой истерический крик застрял где-то в горле, и с ужасом ждет дальнейших действий этого парня.
Он спускает штаны до колен и запускает руку в свои боксеры. Больше не могу себя сдерживать.
— Нет, — слетает с моих губ. — Я не хочу.
Он поднимает голову и смотрит мне в глаза.
— Он уже хочет тебя, Алексис.
Я мотаю головой и чувствую, как наполняются слезами мои глаза.
— Алексис, — снова повторяет он, сделав шаг ко мне.
Я вжимаюсь в кровать и мотаю головой снова.
Не знаю, сколько проходит секунд между промежутком, когда я все еще с ужасом смотрю в его глаза, и тем промежутком, когда бутылка с шампанским летит в мою сторону. Рефлекторно закрываюсь от нее руками, и она разбивается о мой левый локоть. Я кричу. Так громко, насколько мне позволяют силы.
— Значит Сэму ты говоришь да, а мне нет? Значит, перед Сэмом ты раздвигаешь ноги, а передо мной нет? — он хватает меня за волосы и приподнимает голову. — Мы помолвлены, Алексис, в чем же дело? — вздымает он брови, а все мое внимание сосредоточенно на крови, которая стекает по моему локтю на кровать.
— Не сегодня, — всхлипываю я, смотря в темно-карие глаза, которые, как кажется уже наливаются кровью. — Прошу, Том, не сегодня.
Его лицо меняется. Скулы перестают играть, а брови приобретают привычное положение. Он улыбается и от этого мне еще страшнее.