Она рассеянно кивнула, но тут же поправилась:
«Нет, ни в коем случае. Нас не должны видеть. Лучше я одна… Тут все друг за другом следят, это только кажется, что никого нет… Тут живут старухи, которых никто не видит, они вылезают по ночам, когда нет луны, и бродят вокруг. Мертвые старухи, которых некому было похоронить, вот они и сидят в своих развалюхах. А ночью вылезают. Я уверена, что кто-нибудь стоит под окном… Ну и пусть стоит!» Она умолкла, смотрела на чахлый огонек в стекле, и тени над нами застыли в ожидании.
«Роня, о чем ты думаешь?»
«О чем я еще могу думать? Эта дуэль ни в коем случае не должна состояться. Если вы ничего не предпримете, я сама приму меры. Вы меня не знаете. Я способна на решительные поступки».
Она нахмурилась, глядя в одну точку, как школьница, которая решает сложную арифметическую задачу.
«Вот что: я остаюсь у вас».
«У меня, здесь?»
«Я вас не стесню, я лягу на полу».
«Не в этом дело, Роня…»
«Могу даже вовсе не ложиться. Но, когда он узнает, что я провела у вас ночь, он подумает, что я стала вашей женой, и уже ничего не поделаешь!»
Насвистывая, я прошелся по комнате и сел на порог. Она рассеянно поглядывала на мои бумаги. Очевидно, ждала ответа. Вдруг ни с того ни с сего на стене пошли часы, а может быть, я до этого не обращал внимания на их стук. Я взглянул на циферблат: минутная стрелка не спеша вращалась по кругу. Моя гостья в некотором остолбенении взирала на сумасшедшие часы.
Я потер лоб.
«Роня, ты в самом деле готова стать, как ты сейчас выразилась… моей женой?»
«Представьте себе, не готова. Вы разочарованы?»
Она смотрела на часы. Стрелка остановилась.
«Ты меня совершенно не знаешь, — сказал я. — Ты не знаешь моих обстоятельств…»
Она передернула своими узкими плечами: дескать, какое это имеет значение? Очевидно, сказала она иронически, я хочу ей сообщить, что я женат. Печально, но это не важно. Теперь уже ничего не важно.
«Я хочу вас спасти. Поймите вы! Он вас убьет! Подстрелит, как рябчика, и глазом не моргнет».
«А как же следствие и все такое?»
«А что ему следствие? Он живет в другом веке».
«Ну что ж, — сказал я смеясь, — в таком случае и я для него неуязвим. Ты думаешь, что наш век лучше?»
Чувствуя, что я по-прежнему подчиняюсь какому-то этикету, я заговорил о том, что, с одной стороны, польщен ее вниманием, но, с другой стороны, даже если бы между нами произошло что-нибудь такое…
«Вы хотите сказать, — перебила она, — если бы мы переспали!»
«Странно слышать эти слова из твоих уст, Роня», — заметил я.
«Что же тут странного, ведь мы не за рекой. Слушайте, мне все это надоело».