— А что ему оставалось? Скупщиком стать — мошна не та. Ловить — руки не приспособлены. Вот и прислонился к тебе. Почует силу — отойдет.
— Эт-та так, — согласился Илья. — Я к тому, Андрей, чтоб ты осторожней с ним. Не ндравится он мне что-то. Ей богу, не ндравится. О деньгах когда говорит, глаза зеленью светятся и пена у рта.
5
Не пашет, не сеет ловец, а урожай почти круглый год собирает за вычетом короткого запретного весенне-летнего срока, когда на теплых полойных мелководьях играют косяки рыб, обильно заселяя водную ниву потомством, а сами потом, обессиленные икрометом, скатываются назад к морю, чтоб окрепнуть, пожировать на вольных подводных пастбищах, набрать икру к следующей весне. Каждая путинная страда — весенняя и летняя, осенняя и зимняя — сама по себе красна, но по добычливости никакая не может сравниться с весенней. Миллионные косяки рыбы буйно устремляются встречь вешней воде, и тут ее добывает ловец: ставит сети, секрета, тянет неводом, всклень наливает бударки дармовой добычей. А известно: что дешево достается, тому и цена грошовая.
Задарма скупали на Ляпаевских и Крепкожилинском промыслах ловецкую удачу. Рыбы — полна лодка, денег — на дне заскорузлой, черной от холодной воды и ветров ладони. Когда шла подледная вобла, зимовавшая в речных многосаженной глубины ямах, платили терпимо, но двинулись встречь воде весенние косяки, и цена пала до крайности. Да и кто даст по справедливости, коль длинной очередью стоят у плота ловецкие бударки с добычей. Рады продать рыбу — хоть копейку за пуд предложи.
Илья с Тимофеем подрулили к плоту рано, а потому и не было пока очереди, и они отвес за отвесом начали носить воблу в выход — холодное полуподвальное помещение. Илья играючи подцеплял сетчатой зюзьгой рыбу из трюма лодки, загружал носилки. Потом они ставили носилки с рыбой на весы, а уж после несли к чаньям, где солильщики деревянными лопатами сталкивали рыбу в объемистые колодцы-чанья, по самые края врытые в землю, густо пересыпали ее солью. Тут вобла просаливалась несколько дней. Потом уж ее промывали и развешивали на солнце вялиться.
День разгорался, солнце начинало припекать, когда Илья и Тимофей начисто выгрузили улов. А ловцы все подъезжали и подъезжали.
Стояло безветрие. Паруса вместе с реями и мачтами за ненадобностью лежали на станах, а ловцы гнали, лодки шестами. Оттого-то многие явились запоздало — участки и ближние есть, а есть и дальние. У каждого своя дорога.
— Почем берут? — закрепив чалку за плот, спросил маячненский старик по прозвищу Позвонок.