— Тут ловцы толковали промеж себя. То же самое говорят.
— Тогда вот что. Завтра утром мне придется ехать на другие промысла. Надо, чтоб нас поддержало как можно больше людей. Мы одни не вынудим Ляпаева к согласию. Ну что, товарищи, — Андрей на короткое время замолк. Все лицо его напряглось, — пришло время выступать в открытую. Мы много говорили, спорили, пора дело делать.
— Надо, — выдохнул Иван Завьялов. — Самое время, я считаю.
Орависто гудела толпа на плоту, а невеликий зазывной колоколок у конторки слал и слал в округу тревожливый звон, скликал работный люд на неожиданный сход. Гринька не переставал колоколить, пока на него не цыкнули. Суматошный зазыв прекратился, и наступила на короткое время тишина, от которой звенело в ушах. И опять затолкотилась ватага, загудела встревоженным ульем.
— Тимофей, че в сторонке торчишь? Давай до нас.
— А он примеряется.
— Ба, Прасковья, и ты тута.
— Куда иголка, туда и нитка. Где муж, там и я.
— Баба-бабуся, никого не боюся.
— Кулаком счастье не вышибешь.
— Шабаш, ребята!
Эта разноголосая гудьба не прекращалась, покуда Андрей не поднялся над толпой. Взвершинившись на днище бочки, он поднял руку и стал так бессловесно, выжидая. Когда сходбище смолкло, он сказал одно короткое и очень непривычное для многих слово:
— Товарищи!
Этого слова оказалось достаточно, чтоб каждый насторожил слух, наструнился, уловил необычность происходящего. А свершалось в этот час действительно небывалое: Андрей в открытую говорил о нелегкой жизни ловцов и ватажных рабочих, несытости детей, называл причинников их бед.
Народ все копился и копился, даже из села на колокольный зов пришли полюбопытничать, слушали диковинные слова. Иные крестились в испуге, иных сковывала напряжка, и они застывали в изумлении.
— Никто нас хорошей жизнью не одарит. Нет и никогда не было добрых царей и богачей. Наше счастье в наших руках. Так давайте будем стоять за себя, заставим Ляпаева платить положенное за работу, уважать труд и не грабить нас.
— Гривенник за пуд — и не меньше, — закричал Макар, едва Андрей умолк.
— И поденную плату повысил чтоб.
— Кончаем работу, товарищи, — заговорил Иван Завьялов. — Промысловые рабочие поддерживают вас. И мы не выйдем на работу, пока хозяин не выполнит всех требований. Правильно я говорю, бабоньки? Вас на промысле большинство.
— Как мужики, так и мы.
— И бабьему терпенью приходит конец.
— Чтоб никто не выходил на лов.
— А с голоду не помрем? Ляпаев, мож, и не согласится?
— С голодухи брюхо не лопнет. Сморщится токмо…
— Ему некуда деваться. Нас поддерживают и на соседних промыслах.