— Распорядись, — равнодушно повелела Глафира. Поравнявшись с казармой, она подумала об Андрее и отослала Резепа: — Обожди меня в конторе, я сейчас, — и направилась к лечебнице.
Андрей был не один. Ольга, заслышав шаги, засобиралась и, когда Глафира отворила дверь, столкнулась с ней.
— Ты чего это, милая, прохлаждаешься?
— Да вот… заноза.
— С каждой занозой к лекарю не бегают. — Глафира ревниво посмотрела ей вслед и прикрыла дверь.
— Вы таких гоните. Выдумывают…
— Каких — таких? — сердито перебил ее Андрей.
— С пустяками разными. Заноза, видишь ли, у нее. Знаю, какая тут заноза причиной.
— У вас нет повода так неприлично шутить. А руку можно испортить и царапиной. И в ваших же интересах, чтоб я предупредил нарывы и прочую заразу.
— Вот как!
— Да. Мамонт Андреич, покойный, это понимал, когда говорил, что ему нужны здоровые люди.
— Браво, браво: бунтовщик на страже интересов богатой наследницы.
— Что вам нужно? — в упор спросил Андрей. В душе его копилась неприязнь к гостье, самонадеянной, далеко не такой, какой была она в первые дни пребывания в Синем Морце.
Глафира в молчании некоторое время рассматривала его, потом сказала:
— Интересно, Андрей Дмитрич, побеседовать с вами. Давно не виделись. Любопытно мне знать: ради чего вы-то в этой заварухе? Что у вас общего с ватажниками? Получаете вы…
— Прекратите. Я тоже могу спросить: как вы, совсем еще недавно жившая в нужде, забыли о страданиях людей? Быстро же деньги вытравили из вас все человеческое. Если оно, конечно, было. Простите за резкость, но…
— Я не обижаюсь. Еще не отучилась слушать упреки.
Вопреки ожиданию, Глафира не вскинулась на обидные слова, отошла к окну. После долгого молчания сказала:
— Вы мне так и не ответили, Андрей Дмитрич.
— О чем вы?
— Что вы добились, взбулгачив людей? Понимаю: пришлось повысить цену на рыбу, оплату рабочим. Но вы-то от того что имеете?
— Вам не понять этого.
— Объясните — глядишь, и пойму.
— А и поймете, проку не будет. И давайте прекратим этот ненужный разговор. Вы по делу зашли? На что-то жалуетесь?
— Жалуюсь, — с ухмылкой ответила она, пристально всматриваясь в его лицо. Затем встала и пошла к выходу. У двери, однако, задержалась и, не оборачиваясь, спросила тихо:
— А если, Андрей Дмитриевич, я предложу вам… руку и все, что отошло сейчас мне?..
— Уходите!
— Но вам же грозят неприятности! — Она резко обернулась и сделала несколько шагов к нему. — Неужели вы не понимаете?
— Да уходите же, черт бы вас побрал!
Выскочив из лечебницы, Глафира, конечно же, забыла и про Резепа, и про хозяйственные дела, а нацелилась к дому. В расстройстве она никого не примечала вокруг — ни рабочих, ни ловцов у приплотка, не слышала их голосов и присказки неугомонного деда Позвонка: