7
А на льду Ватажки буйствовала масленица. Как и в старые времена, встречный день, самый первый из недельного гуляния, да последний — проводы — непременно широко отмечались ловцами. Праздновали и иные дни средь недели, разные там вечеринки, посиделки, заигрыши устраивали, но тлели эти гулянья головешками потухающего костра. Самая памятная и разудалая все же встреча: пекут в этот день блины, катаются с горки и на лошадях, охмелевшие мужики и бабы горланят песни, ржут кони… Перед великим постом гуляет, без удержу бражничает народ, чтоб потом воздержанием от скоромного и хмельного замолить грехи и в трезвости подготовить всю ловецкую амуницию к путине, а уж там, на лову, не разгуляешься, рыба на икромет проходит быстро, надо ее как можно больше добыть, иначе не прокормишь семью. Вот отчего высыпало сегодня на Ватажку все село — и стар и млад. И Макар, забросив чинку, заявился. С сыном с крутояра на санках спустился разок-другой да и прибился к толпе мужиков, где, шутя и подбадривая друг дружку, доставали из-за пазухи бутылки с вонючей сивухой и кто хрустел огрызком огурца, а кто того проще — студил обожженный рот комом снега…
Чуть ниже села, на излуке Ватажки, повстречался Ляпаев с Крепкожилиными. Яков с женою и Андреем мчались навстречу со стороны Синего Морца на открытых санях, запряженных о дву-конь. Алена обвила лентами обводы саней, оглобли и дугу, отчего обычная промысловая повозка выглядела по-праздничному нарядно. Крепкожилины раскланялись с Ляпаевым. И, едва они проскочили, Мамонт Андреич приказал Кисиму:
— Поворачивай, да чтоб, как стоячих, обошел, а не то… — И замолчал, ибо сам не знал, что сказать. Да и рассудить по-здравому коль — при чем тут Кисим, ежели кони подкачают.
Не зря готовили тройку к нынешнему дню. Почуяв слабину, буланые рванули во всю силушку. Глафира завизжала тонко, а Пелагея, забыв всякую стеснительность, вцепилась в руку хозяина, и лишь сам Ляпаев, чувствуя, что непременно выиграет гонку, напрягся азартно.
Яков первым заметил ляпаевскую повозку, преследующую их, принял вызов и, поднявшись в рост, крутанул над головой концами ременных вожжей, прикрикнул на коней, свистнул, зажигая Андрея и Алену. Они обернулись и уже не могли отвести глаз от настигающей тройки. Обезумевшие кони широко пластались над укатанной дорогой, дыбились гривы, вразнобой гукали копыта, и лед отзывался им стоном. Спор длился недолго, потому как силы были не равны. Обогнав супротивников, Ляпаев крикнул Кисиму:
— Останови.
Кисим натянул вожжи, но тройка не вдруг остановилась. Разгоряченные скачкой кони звякали удилами, всхрапывали, норовили утянуть повозку с дороги. И Яков, не ожидавший остановки, не задержал лошадей, проскочил мимо и уже опосля завернул их и подъехал к Ляпаеву.