Я ушла рыться в чемодане, чтобы найти что-то, не требующее отглаживания и отпаривания, что можно надеть сразу — утюга в моем хозяйстве не имелось. Чистые джинсы и любимый мягкий и уютный пуловер цвета топленого молока вполне подойдут.
Торопливо приняла душ, позволив желтоватым и едва теплым струям воды из старого водопровода окатить меня, создавая видимость полноценной процедуры омовения. Отдающая ржавчиной вода никак не хотела течь ровной струей, а трубы гудели, как волынки на параде в день Святого Патрика. Я расчесала до блеска и заплела в косу свои непомерно отросшие волосы, подкрасила ресницы и нанесла блеск на губы. Взглянула в зеркало — ничего, сойдет.
— Я готова, — объявила, появляясь в гостиной, где Брайан стоял у окна и с интересом разглядывал окрестности.
— А ты знаешь, вид из этих окон и правда стал иным, посветлел и оживился. Город преобразился просто! — сказал он, поворачиваясь ко мне. — Но вовсе не потому, что окна отмыты, а потому, что здесь снова живешь ты, — добавил серьезно.
Я почувствовала, как мои брови поползли вверх, а затем непроизвольно сошлись к переносице.
— Да я всегда своим присутствием озаряю все вокруг, — согласилась без тени кокетства или намека на улыбку. — Пойдем уже, а?
Брайан широко улыбнулся.
— Комплименты не любишь по-прежнему, — констатировал мой старый друг. — И по-прежнему отбиваешь всякую охоту говорить их тебе. Даже такие завуалированные, какой я изобразил только что. Ну, или попытался изобразить.
— Вот именно, попытался, — отозвалась я, закрывая дверь на ключ.
— Но доводить тебя комплиментами я, пожалуй, продолжу, — заявил Брайан, когда мы спускались по лестнице. — Ты такая забавная, когда злишься.
…Мы посидели в пабе, съели по порции бекона с тушеной капустой и выпили по паре бокалов пива. Меня развезло от еды и выпитого, и я силилась не заснуть тут же на деревянной скамье, захрапев на весь небольшой уютный зал. Брайан с интересом наблюдал за моими попытками справиться с накатившей вдруг на меня усталостью, приумноженной хмельным напитком.
— Отвезти тебя домой? — спросил он, видя, как я десятый раз пытаюсь подавить зевоту, прикрывая рот рукой.
— Нет, — затрясла я головой. — Давай лучше пройдемся по свежему воздуху.
Брайан расплатился, и мы вышли на улицу. На округу опустился такой удивительной синевы вечер, что мне показалось, будто прозрачный воздух — это темно лазурная вуаль, наброшенная на город. Вдоль выложенных брусчаткой тротуаров зажглись фонари, и улицы преобразились, став уютными и безмятежными. Возможно, это мое легкое похмелье виновато, но я вдруг ощутила, что уже не чувствую себя здесь чужой и совсем уж потерянной.