Иногда она сама превращалась в ворону и участвовала в кровавом пиршестве, яростно разрывая тела погибших воинов клювом и когтями.
Здесь, у ручья было тихо. Сюда не доносились грубые торжествующие вопли птиц.
Девушка сидела под дикой яблоней. Бело-розовые цветы облетали, роняя лепестки на ее русые волосы, распущенные по плечам, осыпались на нежно-голубое лейне***.
Цветущее дерево и дева под ним заставили воина замереть.
Мир и покой. Светлый блик безмятежности во мраке его существования. Потребность защищать, а не нападать. Давать жизнь, а не убивать.
Опасный, искушающий, одновременно терпкий и сладкий привкус неведомой свободы после тысячелетнего рабства…
Почему все это случилось именно сейчас при взгляде именно на эту девушку?
Ответ на этот вопрос был очевиден, но верить в него воин не желал.
Она увидела его и вскочила на ноги, испуганно прижав руки к груди. Отступила, но не убежала, а только смотрела на него. Страх в ее глазах сменился удивлением, потом интересом.
Он не двигался с места, пожирая девушку взглядом, а она рассматривала его. Чувства сменялись в ее взгляде одно за другим.
— Ты ранен? — наконец спросила она и робко шагнула вперед.
Нежный голос дуновением весеннего ветра коснулся слуха, мгновенно облегчил боль от ран, заглушил стоны умирающих и звон оружия, еще звучащие в голове. Заставил сердце сладко замереть, что оказалось мучительней любой физической боли, потому что он не знал, как с этим справляться.
— Да, — ответил воин, имея в виду свой покой и своё сердце, а вовсе не раны, полученные в бою.
Их с девушкой разделяла неширокая сверкающая в лучах солнца лента ручья. Вода звенела тихой музыкой, дополняя мирную тишину.
— Кто ранил тебя?
“Ты”, — едва не сорвалось с его губ.
— О них уже не стоит тревожиться, — грубо отрезал он. — Они получили свое.
“Уходи…Не смотри на меня так…” — стонами раздавалось в голове.
Незнакомка вздрогнула, нахмурилась, но глаз не отвела. И в ее взгляде не было страха или осуждения.
— Откуда ты? — спросила она.
— Ниоткуда. И отовсюду.
— Так не бывает. — Красавица произнесла это горячо и убежденно и сделала еще один шаг навстречу.
— Не бывает, — согласился он. — Но так есть. У меня нет родины, нет дома.
— Так не должно быть, — уверенно заявила она. — Ты есть, ты ранен. Ты испытываешь боль и твои раны нужно перевязать…
“Замолчи!” — едва не рявкнул воин.
Он стиснул зубы, крепче сжал окровавленный меч, дернулся, поднимая щит. Он хотел защититься… от неё.
А незнакомка испуганно замолчала, поняв, что сказала лишнее.
Он с ужасом видел, как она отступила назад, готовая броситься бежать. “Нет! Теперь ты не можешь уйти!” — хотел прокричать он.