Нетерпеливое хриплое карканье ворон, верных слуг Бадб, сопровождало его, не отставая ни на миг. Птицы метались где-то высоко над головой, злобно и истерично горланя, и по-прежнему не видя его. Воин и сам двигался вперед, слепой от слабости и тумана, держа перед собой вытянутую руку, чтобы не врезаться в стволы деревьев, но использовать их как опору.
Наконец он вышел на небольшую поляну, посредине которой из камней и двух деревянных перекладин была выложена большая сигилла*****.
— Ты нашел меня, — сказал друид, едва завидев воина. — Ты выполнил два условия нашего договора. Оставшейся в твоем теле Влаги жизни и отведенного тебе времени должно хватить, чтобы завершить обряд. Не мешкай, вставай сюда.
И друид указал ему на центр сигиллы.
— Ноги поставь на перекладины и держи равновесие, пока все не завершится. Смотри, не рухни. У нас только одна попытка и совсем не остается времени.
Воин молча встал, как ему было велено. Стоять на двух неровных, шатких перекладинах, раздвинув трясущиеся и подгибающиеся ноги, было почти невозможно, но он напряг последние силы и замер, стиснув зубы.
Он чувствовал себя зависшим над пропастью, которая с каждым мгновением увеличивалась. Ноги дрожали, разъезжаясь, и он невиданным усилием сохранял равновесие.
— Слушай меня, воин, — обратился к нему друид.
Седая борода и длинные волосы ниспадали из-под капюшона, скрывавшего лицо. В опущенной руке друид держал ветку дуба.
— После сказанного мной ты уже не сможешь отказаться, потому что каждое произнесенное слово будет частью заклятья, что я наложу на тебя, — произнес старец, подходя ближе и останавливаясь за пределами круга сигиллы. — Решай сейчас.
— Я не откажусь. Ни за что, — сквозь зубы прорычал воин.
— Тогда слушай и принимай свою судьбу. Ты желаешь обрести свободу от служения Бадб и воссоединиться со своей возлюбленной. При этом ты не хочешь, чтобы проклятье нарушенного гейса обрело силу и коснулось других.
Цена твоего желания — отказ от бессмертия и полное забвение. Твоя душа, став свободной, свободы не обретет. Она затеряется во времени, будет скитаться сквозь тысячелетия в вечном поиске, и не будет помнить ничего — ни о том, кому принадлежит, ни о твоей любви. Память обо всем умрет вместе с последним ударом сердца.
— Поспеши, старик! Последний удар моего сердца уже близок… — хрипло выкрикнул воин, понимая, что друид снова испытывает его.
— Держи равновесие, воин. Перекладины не должны смещаться, — невозмутимо заметил старец. — Отрекаясь от верности Неистовой богине, ты нарушаешь гейс, наложенный на тебя при рождении. Ты будешь проклят и душа твоя тоже должна быть проклята без права прощения и искупления. Но после смерти твоего тела я не дам вырваться твоей душе, пока не наложу на неё новый гейс и нареку новым именем. Имя это будет известно только мне, и я не стану предсказывать будущее твоей души. Оно останется сокрыто от всех. В том числе от твоей госпожи.