На закате солнца слева осталось устье Поноя, а на рассвете, оставив далеко позади Три острова, обогнули Орлов Нос и вышли в океан. Ветер постепенно зашёл к востоку, с севера находила океанская зыбь.
Пётр оглянулся: яхта «Святой Пётр» опять не держала строй, отошла влево, прижимаясь к скалистому побережью. Ландшафт Терского берега в этом месте постепенно менялся. Исчезли редкие сосновые рощицы на склонах речных каньонов, вдалеке протянулась, цепочка лысых сопок, покрытых кое-где снегом.
Море заштилело, Пётр собрал капитанов на совет:
— Пойдём далее к окияну, поелико возможно. Ежели задует противник, попрощаемся с купцами и повернём в Архангельский.
Лумбовскую губу миновали светлой ночью, а к восходу солнца, когда вышли на траверз Святого Носа, ветер зашёл круто к северо-западу и развёл большую волну. Началась утомительная лавировка и черепашье продвижение вперёд. Слева под берегом протянулась гряда островов. Кто-то из матросов-поморов проговорил: «Семь островов».
— Ну, покуда будет, — решил Пётр, — с окияном поцеловались. — И распорядился: — Дать сигнал на обратный курс.
Пять пушечных выстрелов разорвали безмолвие океана. Обменявшись прощальными салютами голландскими и английскими судами, три российских корабля развернулись на обратный галс и направились к Белому морю.
Дважды Апраксин выходил с Петром к Баренцеву морю, но в этот раз царь решил претворить в жизнь давние замыслы.
— Нынче размышлял я о грядущем. Архангельский городок, худо-бедно, единые морские ворота в Европу. Покуда будем через них якшаться с иноземцами. Нынче снарядим «Святого Павла» товарами нашинскими и отправим в Голландию. — Пётр посмотрел на Апраксина: — Тебе, Фёдор, о том забота. Мы же волей Божию приуготовимся воевать у султана ворота в тёплые края.
Историки как-то мимолётно упоминают о воеводстве Апраксина в Двинском крае. Но именно здесь впервые проявились его умение и деловая хватка в снаряжении к плаванью в заморские края первого русского судна с коммерческой целью. Он дотошно готовил судно, подбирал экипаж, размышлял, какие товары отправить в Европу.
Наступила весна, и Апраксин получил весточку из Москвы:
«Min Her Guverneur Arehangel, — обращался доверительно Пётр в письме от 16 апреля, — понеже ведает Ваша милость, что какими трудами нынешней осенью под Кожуховым через пять недель в Марсовой потехе были, которая игра, хотя в ту пору, как она была, и ничего не было на разуме больше, однако ж после совершения оной зачалось иное, и прежнее дело явилось яко предвестником дела, о котором сам можешь рассудить, коликих трудов и тщания оное требует, о чём, если живы будем, впредь писать будем. С Москвы на службу под Азов, по их пресветлейшеству указу, пойдём сего же месяца 18 числа».