Виктор Сергеевич думает одно, говорит другое, при этом слушает тебя, запоминает и еще ведет машину, переговариваясь с радио, с проезжающими водителями, хотя они его не слышат, с Богом, с самим собой в водительском зеркальце…
Лена накручивает и накручивает волосы на палец, а когда устает, начинает выдергивать невидные никому, кроме нее, волосы на руках. Может просидеть целый вечер с пинцетом. В справочнике это описывалось как трихотилломания – синдром ненависти к своим волосам, которые нужно уничтожить – все до единого, чтобы стать голым, как моллюск… Может быть, это генная память о тех временах, когда мы жили в воде и у нас не было волос? От одной мысли об этом что-то сворачивается даже в нормальной голове…
Тетёрка, задумавшись, может съесть что-то несъедобное. Сколько раз уже это было. Она ела бумажную салфетку, фантик, карандаш, ластик. Может быть, она дома всегда грызет семечки и ей не хватает этого на работе? Еще она говорит одно и то же по многу раз. Но это, кажется, профессиональный недуг педагогов. Ведь на самом деле трудно запомнить, кому, какой группе или классу ты это уже говорил, а кому еще нет.
Я сама разговариваю с некой сущностью, то дающей мне неожиданные мудрые советы, то вот, как сегодня, провоцирующей меня на странные, не свойственные мне действия. Я удивляюсь неожиданным мыслям, «не моим», и в то же время свыклась с этим… Это тоже описано как начало очень опасных заболеваний.
Дочитывать книгу по психиатрии до конца я не стала, отнесла обратно в библиотеку. Библиотекарь, вкладывая формуляр, иронически улыбнулась:
– Нашла?
– Что?– удивилась я.
– Симптомы. Ты думаешь, ты первая, кому кажется, что он сходит с ума? Раз кажется, то не сходишь. Вот такая закономерность.
И я тогда немного успокоилась.
Сейчас про ночевку в Москве надо было думать. Но я решила – если Ростовцева в спектакле не будет, я посмотрю одно действие и уеду, я еще успею на электричку. А если он будет играть, то я постараюсь переночевать на вокзале. Сохраню билет, в случае чего покажу, что была на спектакле, не успела на поезд… Одна ночь – как-нибудь переживу. Главное, поскорее выздороветь.
Я в третий раз вернулась к театру, подергала дверь. Нет, закрыто. Можно было бы уже и впускать – самых нетерпеливых зрителей. Около подъезда, на небольшой стоянке, где было написано «Только для автотранспорта сотрудников театра», припарковалась темно-синяя машина, чистая, похожая на внедорожник, но аккуратнее и меньше. Я, сама не зная почему, засмотрелась на нее. Наверно, потому что мир нелинеен и непрост. И иногда мы знаем то, что произойдет через несколько минут или даже часов. Точнее, не знаем, не понимаем, а что-то чувствуем. Что-то заставляет вдруг поменять маршрут. Остановиться, вернуться…