– Ав-ва… – начала я, а женщина, испуганно отмахнувшись, поспешила прочь.
Машку я не нашла. И чем больше я ходила, тем четче у меня возникало неприятное ощущение – я делаю это напрасно. Ее здесь нет. Что на самом деле произошло, куда могла деваться собака, я не знаю, но найти ее сейчас не получится. Тетя Даша уже сменилась, теперь придется дождаться ее следующей смены, чтобы снова о чем-то спрашивать.
Я решила дойти до церкви, куда иногда сами несут ноги, а иногда, наоборот, я понимаю, что делаю круг, чтобы не проходить мимо. Потому что пройти и не зайти – как-то нехорошо. А заходить без душевного порыва тоже не очень. Меня никто этому не учил – не знаю, может быть, что-то в этом роде говорила мама. Но это было так давно, я конкретно почти ничего не помню, чему она учила. Мамины слова стали частью меня самой, но я не знаю, какой именно части.
Недавно на психологии нам объясняли, что подростки начинают в какое-то время отрицать своих родителей. А я сидела и думала: а как же со мной? Папу я и так отрицаю, всегда. С нами он не жил и ко мне отнесся совсем не по-отцовски, я ведь не только попала в детский дом, но и осталась без квартиры по его решению. А маму… Я стала прислушиваться к себе – но как-то пока не заметила этого.
Может быть, отрицают только живых родителей? И, отрицая, взрослеют. А я и так взрослая, давно уже. По количеству принятых решений, самостоятельных шагов, отказов от чего-то и моих личных побед – например, поступления в училище. Я сдала экзамены гораздо лучше, чем нужно было для поступления, но чего мне это стоило, знаю одна я. Да ведь и не рассчитаешь, все равно надо было сдавать все по максимуму. Вот я и «перелетела». Со своими баллами могла два раза поступить в училище.
В церковном дворе никого не было, а в самой церкви тихо у икон стояло несколько человек. Обрядов в это время уже не проводится, а до вечерней службы еще было полчаса. Отца Андрея видно не было, он просто так, наверное, не заходит в церковь.
Я постояла молча у знакомой мне иконы, нашла в кармане монету в пять рублей, опустила ее в прорезь на деревянном ящике для пожертвований и взяла маленькую свечку, поставила ее перед иконой. Нет, я не знаю, что сказать, о чем просить. Сегодня не чувствую никакой связи с Богом. Наверно, моя вера совершенно неправильная… Хотя кто знает, что такое правильная вера. Церковники думают, что знают они, но они ведь тоже люди, которые ошибаются, часто руководствуются ложными, чисто человеческими мотивами. Отец Андрей давал мне книгу, где написано, что как раз такие размышления заводят в тупик. Надо верить безоговорочно – и в Бога, и священникам. Но у меня так не получается. Особенно после того, как я по его совету стала читать Библию. Начала, понятное дело, с Ветхого Завета и совершенно растерялась, узнав какую-то иную историю человечества, иного древнего Бога – своевольного, жестокого, руководствовавшегося не всегда понятными, но абсолютно человеческими, не высшими резонами.