Я представила маленькую худенькую Любу, очень медленно растущую, никак не догоняющую своих сверстниц по росту и весу, ее милое лицо, растерянные глаза, как она заправляет и заправляет светлые волосы за уши, одно из которых чуть оттопырено, что придает симпатичной и умненькой девочке несерьезный вид.
– Мы же с тобой разговаривали на той неделе, ты ничего не говорила!
– Я не знала… Никто не знал… Ты можешь приехать?
– Я… – Я растерянно огляделась.
Где-то здесь должен быть мой папа. Он, конечно, мой самый близкий родственник, по крови, и сегодня я четко это ощутила. Но Люба мне ближе, она мне как сестра. У Любы родители погибли в автокатастрофе, когда ей только исполнилось девять лет. Они вместе с ней должны были ехать в Египет, праздновать Любин день рождения. Люба заболела, и родители поехали одни. И разбились в микроавтобусе, который выехал на встречную полосу. А Люба осталась со старым дедушкой, но ее забрали в детский дом, потому что дедушка сам себя еле-еле обслуживал и растить Любу не мог.
Когда ее привезли в детский дом, она не хотела есть. Бледная, веснушчатая, тоненькая, сидела за столом и ковыряла еду. Поковыряет-поковыряет и уйдет вместе со всеми. Я однажды услышала, как кричит тетя Таня, наш повар и хозяйка столовой: «Ну-ка, еще раз увижу, что полные тарелки сдаешь, я тя урою!» Никого никогда тетя Таня не урыла, это у нее манера такая была. Но я лично поняла это очень поздно, когда повзрослела. Я увидела тогда, как вздрогнула маленькая девочка, еще больше вжала голову в плечи, потерянная и несчастная. И я подружилась с Любой, стала опекать ее. Это у нас было нормальное дело. У меня была старшая подружка Вера, которая во всем помогала мне. Люба сама через некоторое время нашла себе трехлетнего Васю, который ел во дворе стебли сладкой травы, и тоже стала ему как старшая сестра. Не у всех есть такие «сестры» и «братья», но у кого есть, тем самим как-то легче живется. Никто мне этого не объяснял, я сама это поняла.
– Руська! – нетерпеливо звала меня Люба. – Ты приедешь?
– Да, – кивнула я, как будто Люба могла меня видеть.
Паша, который все это время стоял рядом и внимательно все слушал, тут же спросил:
– К нашим едешь? Я с тобой.
– Детдом расформировывают.
– Ага.
Паша явно был заинтересован сейчас чем-то другим. Чем другим! Понятно, чем. Поехать вместе со мной. Сначала на автобусе, потом на втором. А потом от автобуса идти два километра по просеке.
Наш детский дом находится на территории бывшей военной части, которая была так расположена, что случайно на нее наткнуться было невозможно – в лесу, и дорога к ней асфальтовая не проложена. Когда жили военные, дорога была укатана большими машинами, может быть, танками, не знаю, какая техника здесь была. Наши мальчики, конечно, говорили, что ядерные боеголовки, сверхзвуковые самолеты и подлодки, но я думаю, что здесь была какая-то запасная часть, потому что нам достались два дома с помещениями в виде казармы и сарай. Вряд ли здесь могли быть расположены самолеты и танки. Про подводную лодку я уже молчу. Наши мальчики искали патроны, хотя бы пустые гильзы, остатки какого-то оружия, техники. Но, насколько я знаю, так никто никогда ничего и не нашел. Но слухов было очень много и вранья, как положено, тоже.