Он вытаращил глаза.
– Не… – Стал крутить головой, оборачиваться, несколько раз крикнул: – У! У! У! Даха!.. А ну!.. – Он успокоенно отмахнулся. – Да не… Это не она…
Странно, раньше мне Паша не казался таким недалеким, я ведь как-то с ним общалась, разговаривала. То ли он совсем деградировал, то ли я со слишком умными людьми регулярно разговариваю – с нашими великими писателями, и у меня в голове что-то перестроилось, так что я совсем перестала воспринимать Пашу как равного. Это плохо, это очень плохо. И я ничего не могу с этим поделать. Но он на самом деле сегодня ни слова толкового, связного хотя бы не сказал.
– Хочешь, я буду тебе книги давать? Ты мне потом будешь рассказывать, что прочитал. Краткий пересказ, подробный пересказ… Хочешь?
Паша хмыкнул.
– Хочу, но не того. Подробно… это… гы-гы-гы… – Паша стал гыкать, трястись от смеха и хватать меня за плечо и за ногу.
– Сейчас вот руки свои убери, хорошо? – негромко, но твердо сказала я.
Вот и весь сказ. Зачем мне воспитывать Пашу? Если я его все равно не люблю. Женщины воспитывают своих любимых мужчин – точнее, у некоторых это получается, а у некоторых так жизнь и проходит незаметно – в безуспешных попытках переделать того, кто им нужен, под себя. Но я ведь хочу Пашу не под себя переделать, я хочу, чтобы он перестал деградировать, начал бы думать о чем-то… А нужно ли человеку, который работает на стройке, думать о высоком? Может быть, ему еще тяжелее будет там работать?
К тому же история говорит о том, что тех, у кого более высокая духовность, моральные ценности, часто побеждают грубые варвары. Вот как, к примеру, англичане завоевали Индию, сделали из нее бесправную колонию. А потом с удивлением обнаружили, что у местного народа есть какая-то древняя история, литература, написанная, когда их собственные предки только что разбили последний римский легион, и что язык, на котором говорят их слуги, имеет с английским общие корни, да еще такой сложный, что выучить его просто так, как английский, не получится. Сложное написание, сложные грамматические правила. И чтобы понять их, нужно мыслить по-иному, а не то что запомнить и свободно употреблять. В английском слова не изменяются – никакие, ни существительные, ни глаголы, ни прилагательные, рода не имеют, слова в основном короткие, одно- или двусложные. Язык примитивный и очень соответствует категоричности и ограниченности мышления его носителей. Когда я сказала об этом своем наблюдении преподавательнице английского языка, ей стало плохо. Я потом пожалела, что сказала, потому что ей ведь было бы трудно всю жизнь преподавать язык, не любя его. И она его очень любит, как, наверно, все англичанки, у нас в школе так же было.