– Одно горе от тебя, Брусникина. Вот заставляешь меня ребенка обижать. – Она грубовато прижала к себе Любу. – Все будет хорошо, Любася, там такие же люди, привыкнешь.
Я решила поскорее уйти, потому что все происходившее было, с одной стороны, нормально, а другой – очень больно. Все понятно. Но все должно быть как-то по-другому. И у Любы, и у остальных этих детей.
– Я пойду. – Я обняла и расцеловала Любу. – Я положу тебе деньги на телефон. Будешь мне писать, как там в новой школе и вообще… Там наверняка будет Интернет, Вконтакте будем каждый день с тобой переписываться. Хорошо?
Люба молча кивнула, отошла и села у стены. Ну что мне было делать? Я еще раз поцеловала ее и ушла, махнув Веселухину. Тот сразу прискакал, и мы пошли обратно, к автобусу. А что тянуть? Только мучить себя. Никого из них я скорей всего никогда не увижу, да и особо мне это не нужно. Разве вот с дядей Гришей я бы с удовольствием иногда разговаривала. А к Любе надо будет найти самый легкий и дешевый способ добираться. И не забывать ей писать почаще.
Мы шли молча, Веселухин сопел, шумно вздыхал, но разговоры никакие не заводил и даже за руку меня не брал. Наверно, от меня шла такая отрицательная энергия, что она его отталкивала. А я шла и размышляла. Ведь я могла бы прекрасно растить и воспитывать Любу – но никто никогда мне этого не разрешит. Те деньги, которые государство выделяет на нее, я могла бы тратить так же, как будет тратить детский дом. Только она была бы со мной не одинока. И я была не настолько одинока. Раньше я это не определяла таким точным словом. А теперь определяю. Читаю русскую литературу, расставляю приоритеты, понимаю жизнь по-другому.
– Ты одинок? – спросила я Пашу.
– Чё? – повернул ко мне мой верный друг свое симпатичное и глупое лицо. Потом все-таки взял себя в руки, постарался собраться и сказал: – Ну это… В общем, да. С Дашкой – это не то.
– А зачем ты вообще тогда с ней встречаешься? Понимаешь, что это не очень хорошо, если ты ее не любишь?
Паша от прямоты моих слов растерялся, хохотнул, тут же замолк, насупился.
– Это… Ты мне это… Чё…
Больше он так ничего сказать и не смог. Был крайне недоволен собой, разумеется, тут же захотел курить, достал сигареты.
Несколько раз мне показалось, что сзади нас хрустнула ветка. Я оборачивалась, но ничего не видела. Было такое впечатление, что кто-то следил за нами или шел следом.
– Твоя Дашка не могла увязаться за нами никак? – спросила я Пашу. – Может, ей кто из наших позвонил, когда мы пришли в детский дом вместе? И она примчалась за тебя драться?