Он повел глазами, рубашка на поджарой груди трепетала на ветру. Я чувствовала на себе его запах и медленно вдыхала воспоминания о близости. Он начал завязывать тесемки.
— У нас целая жизнь впереди. Конечно, я расскажу тебе свою историю, но не хочу выпаливать все разом. — Он подбирал слова. — Я рано потерял семью. Ты знаешь, мой отец умер. У меня был замечательный отчим, но его я тоже потерял. После этого жил у своей тетки в Бургундии, пока она не умерла, — продолжал он, глядя куда-то далеко-далеко. — Я тогда учился в Лувенском университете. Затем пустился путешествовать. Где я только не был молодым… — Он помедлил. — Все искал хоть кого-то из родных. Искал людей, знавших меня, когда закончилась война. Ты не знаешь и половины. Я ведь бывал не только в Северной Европе, а изъездил все королевство, жил за границей, в Ирландии, в Шотландии, но так никого и не нашел. У меня остался один-единственный брат, но мы никогда не ладили… — Лицо его стало печальным. — Он сейчас в Лондоне, но такой странный. Вернувшись, я хотел наладить наши отношения, но они остались прохладными. Бывают пропасти, которых не преодолеть.
Кажется, я понимала. Глядя на него, я почему-то вспомнила Елизавету и твердо решила при следующей встрече преодолеть отчуждение между нами.
— Вот так! — Джон вскочил на ноги и принялся искать бриджи. — А потом Эразм сказал мне и твоему отцу, что я обрету новую семью в братстве ученых. — Он натянул штаны и подал мою одежду — умело, как горничная какой-нибудь леди. — Я словно вернулся домой. Так началась моя новая жизнь. Сейчас все это, конечно, не важно, сейчас у меня есть ты. — Он засмеялся, завершая разговор. Я с грустью поняла, что не узнала практически ничего нового. Может быть, он навсегда останется загадкой. — Отныне мы будем друг для друга семьей. — Он попытался поцелуем разгладить складки на моем лбу. — И мне этого достаточно. — Он повернул меня и деловито склонился над тесемками. — Вдохни. — Он подоткнул высунувшийся край сорочки под лиф.
Я не была к этому готова. Несколько озадаченная его познаниями в хитростях женской одежды, чуть более язвительно, чем планировала, я пошутила:
— Вам бы в горничные к какой-нибудь леди, мастер Джон.
Он засмеялся и, словно на кукле, затянул тесемки. Джон не стыдился тайных знаний вязаных кружев и проворно, чуть ли не с гордостью пристегнул над тесемками мой скромный воротник, поднял чепец, натянул его мне на голову и ловко приладил, убрав волосы. Может быть, он мне что-то демонстрировал?
— Ну вот и отлично, — весело засмеялся он, наконец ответив на мой вопросительный взгляд. — Во имя правды, Мег, ты должна знать, что я не всегда хранил верность мысли о тебе.