— Поезжайте к Эгидию в Антверпен, — не раздумывая сказал Эразм. — Он познакомит вас с Квентином Массисом, который когда-то писал нас обоих. Квентин — талантливый человек, он сумеет помочь. Или к Мору в Лондон. Он выведет вас на заказчиков. В Англии пруд пруди богатых.
Ганс Гольбейн взял деньги, одолженные ему Эразмом, и, не опечалившись ни на секунду, попрощался с Эльсбет, детьми, вонью дубильной мастерской. Эльсбет опять беременна, но она, несомненно, справится. У нее есть дело, оно ее поддержит, а деньги он заработает и перешлет ей. Он немного стыдился своего чувства к более молодой и красивой женщине и хотел сбежать от неприятной правды о своей непорядочности и не видеть все время в глазах Эльсбет обреченность и укор. Он отправился в путь — ехал на повозке, шел пешком, медленно. Питер Гиллес (Ганс Гольбейн отказывался называть его Эгидием) не очень-то помог ему в Антверпене. Но художнику повезло — он сумел быстро получить легкий заказ у архиепископа Уорема. Несомненно, судьба вела его прямо в Лондон. Все случилось так, как и говорил Эразм. Может быть, на лондонских улицах холодно и слякотно, зато спокойно и у людей много денег. О Магдалине он вспомнил за несколько месяцев всего пару раз.
И сейчас, глядя на столь не похожую на нее английскую девушку, он смутился, почувствовав захлестнувшую его волну липких воспоминаний. Длинноносая Мег Джиггз, чьи темно-синие глаза на бледном лице светились умом, слегка наклонилась вперед, пытаясь увлечь его беседой и явно думая, как доступнее объясниться с этим иностранцем, медленно понимавшим ее язык, а с латынью вообще почти незнакомым.
— Вы не считаете, — говорила Мег медленно, четко и серьезно, то и дело механически откидывая спутавшиеся локоны черных волос, выбивающиеся из-под чепца (Гольбейн решил, что она не считает себя красавицей, а ведь могла бы быть неотразимой, если бы хоть чуть-чуть постаралась), — тщеславием… заказывать такие портреты?
За обедом Николас Кратцер, состоявший в Англии на должности астронома, сразу предупредил его, возбужденно прошептав на ухо по-немецки: «Они заведут с вами беседы о философии. Но ради Бога, не пускайтесь ни в какие серьезные разговоры. Прежде нам с вами нужно как следует поговорить — я должен объяснить вам, в чем тут дело. Здесь все не так, как кажется. Любое неосторожное слово может навлечь на вас неприятности». Его слова звучали угрожающе, но Ганс Гольбейн, обезоруженный серьезностью в лице и голосе Мег Джиггз, когда она задала ему свой не девичий вопрос, забыл об опасности и просто рассмеялся.