— Она в обмороке, в обмороке… Что случилось?
Джон одернул ее:
— Все нормально. — Он спокойно снял набухших кровью пиявок и наложил на ранки мои чистые повязки. — Не волнуйтесь. Пойте. Она вас слышит.
Мы, как могли, помыли ее и снова перевернули на спину, а мать приподняла девочку и, укрыв одеялом, снова стала укачивать. Джейни задышала легче, шумно, но ровнее, хотя лицо ее по-прежнему покрывала смертельная бледность, а на коже выступал обильный пот.
— Мег, — сказал Джон, — выйди. Отдохни. Вытяни ноги. Береги силы. — Я выползла из палатки и отерла пот, только размазав грязь и кровь. Было почти странно видеть знакомый амбар, котел, людей, сидящих на корточках у входа. Я так много часов не думала о них. — На закате мы снова пустим ей кровь. — Джон говорил спокойно. Казалось, он не терял надежды.
— У меня кончились повязки.
Я могла думать только о таких мелочах. Джон накрыл мою руку своей. Мужества у него хватало на двоих. Я почувствовала, как в меня перетекает его практическая сила.
— Не беспокойся. Я попросил одну женщину постирать в реке первый комплект. На таком солнце они высохнут мгновенно.
Я как в тумане двинулась но аллее. Полуденный воздух несколько прояснил мое сознание, и я уже хотела поворачивать обратно, когда услышала рыдания — отчаянные, животные звуки, означавшие, что Джейни умерла. Я побежала назад. Они сидели в том же положении, как я их оставила — мать укачивала ребенка на руках. Но теперь она кричала: «Нет… нет… нет!» — как будто в легких у нее не оставалось воздуха, и трясла неподвижное маленькое тельце, пытаясь вернуть в него жизнь. Джон сидел позади, так же обняв Мэри, как она обнимала мертвую девочку. Я хотела подойти ближе, но она с самого начала доверилась и подчинилась ему, не мне.
— Найди мальчика, — прошептал он.
Я кивнула и направилась к амбару, устало думая о том, что даже не знаю его имени. Но оно не потребовалось. Мальчик стоял в сторонке, один, с пустыми глазами. Остальные боялись подходить к нему. Спотыкаясь, он шагнул в мою сторону. Я даже не могла себе представить, что он испытывает.
— Ты нужен матери. — Я старалась говорить как можно мягче. — Мне очень жаль.
В сгущающихся сумерках мы пошли домой. Позади, на краю погоста, какие-то люди копал и могилу. От усталости и неудачи у меня болело все тело, но в глубине души я была удивлена, что жива, хотя смерть прошла так близко, и восхищалась настойчивыми усилиями Джона спасти чужую жизнь. Слишком измученная, я не задавалась вопросом, как Джон очутился здесь, а просто радовалась — инстинкт, бессловесное спокойствие самки, когда самец в трудную минуту идет по лесу рядом.