— Больше ничего сделать было нельзя. — Я пыталась утешить его.
Он покачал головой.
— Хотя я многому научился после смерти Аммония, этого оказалось мало, — ответил он. — Мы всегда знаем слишком мало. Ведь сейчас может погибнуть столько людей. — В его голосе звучала такая досада, что я в удивлении обернулась. Он злился на себя за то, что не смог спасти ребенка. Я никогда не видела, как он злится. Но Джон снова погрузился в свои мысли и не обращал на меня внимания. — А все припишут проклятию Тюдоров. Господь-де покарал узурпаторов. Как всегда. — Он обогнал меня и говорил скорее с самим собой — горько, с презрением. — Все тот же старый суеверный вздор. Если бы только люди помнили, сколько куда более страшных событий происходило в прошлом.
— Отец тоже называет это судом Божьим. — Я запыхалась, так как, пытаясь поспевать за ним, чуть не бежала. — Он считает болезнь наказанием за ересь.
— Сомневаюсь, что эту бедную девочку можно обвинить как в одном, так и в другом, — отрезал он и сердито замолчал, переживая свое поражение.
Прошло какое-то время, прежде чем мое дыхание восстановилось и я смогла говорить.
— Ты идешь со мной? — Мы шли по направлению к дому.
Вопрос его удивил. Предварительно мы ни о чем не договаривались. Казалось бы, естественное любопытство. Но мои слова вернули его к действительности.
— Да. — Он растерянно улыбнулся, словно что-то вспомнив. — Меня пригласил твой отец. Двор покидает Гринвич. В Лондоне столько больных, и король испугался. Твой отец решил, что я могу быть полезен здесь, поскольку в Челси множество беженцев. Ему показалось — неплохо иметь рядом почетного члена медицинского колледжа. — Произнеся эти слова, он снова нахмурился. — Хотя бедной девочке не очень-то помогло лечение почетного члена. — Он удвоил шаг, словно наказывая себя.
Но я схватила его за рукав и держала, пока он не ответил на мой изумленный взгляд.
— Это правда? — прошептала я, и мир вокруг меня закружился. — Тебя избрали в колледж? И он просил тебя приехать?
Какое-то время он еще хмурился, а затем нежно улыбнулся. Небо вернулось в его глаза, и он посмотрел прямо на меня.
— Да, правда. Я выехал сегодня такой гордый. — Джон говорил уже ровнее. — Мне не терпелось сказать тебе, каким я стал великим доктором — воистину достойным тебя. — Он вздрогнул, поморщился, но бешенство прошло; осталась лишь печаль. — Что ж, теперь ясно, вовсе я не великий. Однако я действительно выполнил условие твоего отца. — Он положил дрожащие руки мне на плечи, взгляд его смягчился, он смотрел на меня с любовью. — Так что если ты все еще хочешь быть со мной, Мег, я твой.