– И вот теперь он, вместе со своей сестрой, пересек океан только для того, чтобы еще раз увидеть Юнис, – продолжила миссис Макмайкл, сияя.
– Мама, он приехал по делам, – мягко возразила ей Юнис, но слова эти она явно произнесла на публику.
– Или он так говорит, – вмешался в разговор один из подхалимов Юнис, и та залилась краской. Если бы у нее в руках был веер, то он сейчас наверняка бы затрепетал, как крылья бабочки на ветру, чтобы она слегка охладилась.
– Кажется, он баронет[6], – продолжала миссис Макмайкл.
– А что это значит – баронет? – спросил еще один из поклонников Юнис.
– По-моему, это какой-то аристократ….
– Человек, который живет на доходы с земли, которую для него обрабатывают другие. Паразит, но с титулом. – Резкие слова сорвались с губ Эдит прежде, чем она смогла сдержаться. Алан улыбнулся, прикрыв рот ладонью, но миссис Макмайкл только приподняла брови.
– Прошу меня извинить, – начала оправдываться Эдит.
Однако миссис Макмайкл умела постоять за себя, когда дело касалось вещей, которые затрагивали ее сердце. Или гордость, что казалось ей еще более важным.
– Знаете, этот паразит совершенно очарователен и блестящий танцор. Но вас это, наверное, не интересует, не так ли, Эдит? – довольно резко добавила она. – Наша доморощенная Джейн Остин[7].
– Мама, – слегка одернул ее Алан.
– Насколько я помню, эта писательница умерла старой девой, – взгляд женщины посуровел, а губы сложились в кривую, неискреннюю улыбку.
– Мама, прошу тебя, – произнес Алан.
– Все в порядке, Алан, – успокоила его Эдит. Она твердо ответила на взгляд более взрослой женщины.
– Хотя я бы предпочла Мэри Шелли[8], – добавила она снисходительно. – Та умерла вдовой.
И она отошла, наслаждаясь своей победой. В читальном зале библиотеки Эдит нашла свободное место и, усевшись, достала свой манускрипт. Водрузив на кончик носа очки, она поставила перед собой чернильницу с пером и занялась исправлениями. Ручка подтекала и пачкала ей пальцы, поэтому, когда она машинально поправляла волосы, на лбу у нее оставались чернильные отпечатки.
Она не подозревала о своем несколько подпорченном внешнем виде, когда, наконец, добралась до офиса мистера Огилви. Добралась слишком рано, о чем ей и не преминул заявить великий и ужасный издатель, когда она усаживалась в кресло перед его столом. Ее слегка мутило от хорошо скрытого волнения, когда он страницу за страницей читал ее драгоценный magnum opus[9].
Эдит была готова поклясться, что слышала, как тикают часы – или это постукивали ее коленки?
Огилви вздохнул. Плохой признак.